Не-Русь

Андрей мгновение ошеломлённо смотрел на меня. Потом вдруг откинулся на спинку своего кресла и заржал. Хорошо смеётся. Раскатисто, от души. Годный мужик, можно дела делать.

На его хохот в шатёр заскочил Маноха. Ошарашено переводил взгляд с меня на Андрея и обратно. Понимаю: приговорённый к смертной казни, и его судья — нечасто смеются на пару.

Андрей махнул ему рукой, чтобы ушёл. Пару раз хихикнул, утирая слёзы, покачал головой.

— Так, выходит, блуда не было? Так он, Володша, всё стало быть сам… хе-хе-хе…

Тут он вспомнил о собственной проблеме с собственной женой, посуровел:

— Однако же, ты его убил.

— Однако же — нет. Итак, князь Володша, невесть с чего взбесился. Аки пёс бешеный. Убить бешеную собаку — не убийство. Самозащита. Володша на меня кинулся. Он — напал. А я себе стоймя стоял, не шелохнулся. Он на меня саблю поднял. Он. А я свой клинок под его — только подставил. И тут он упал. Споткнулся там, или выпивши сильно был. Он упал — не я бил. А что у меня завсегда два клинка в руках — так это все знают. А что он именно на нож упал — так на то воля божья. Никакого злого умысла в том нет.

И это — чистая правда! Я не мог знать, что он вот так упадёт. Упал бы иначе — я бы иначе его прирезал. Жить ему — не надо. А уж как именно…

— Мда… Ловок. Только князь — мёртв. Стало быть тебе — голову срубить.

— Какой же, Андрейша… прямолинейный. Зафиксируем для памяти смягчающие обстоятельства. Первое: обиды Володше в форме блуда и сказа о нём — не было. Второе: было неспровоцированное нападение на меня и моя необходимая самооборона. Третье: был несчастный случай в форме упадания на мой нож. Стоял бы другой человек на том месте — Володша так же помер.

— Однако на том месте был ты. Тебе и голову с плеч.

— Андрюша, не скачи ты так! Смертная казнь — исключительная мера наказания. В «Русской правде» — отсутствует. Другое дело, что мы тут на войне. Допустимо применение. Но, поскольку есть смягчающие обстоятельства, то можно применять и более мягкие виды казней. Например, вместо исключительной — высшую. Или там — тяжкую.

— Как это? «Поток и разграбление»… так у тебя ни кола, ни двора, ни семейства. Под кнут до смерти подвесить? Так опять же…

— Да погоди ты! Ты всё думаешь по-старому. «Как с дедов-прадедов». А тут думать надо особенно. К примеру, чуть послабже смерти и потока с разграблением… что у нас идёт?

— Что?

— Изгнание.

Всё-таки, первая жизнь — это здорово! Уж не помню у какого автора попалась история о том, как в зоне зеки играют свой суд. Моделируют судебное рассмотрение дела одного из заключённых. «Прокурор» требует расстрела, а «адвокат» уточняет:

— На расстрел — не тянет.

— Четвертак?

— Мало. Но вполне подходит под следующее по тяжести после расстрела наказание — на высылку из страны. Наказание установлено Указом Верховного Совета ресефесеэрии в одна тысяча девятьсот двадцать…том году.

И весь «зал заседания» расплывается в сладострастной мечте:

— О! Высылка! За границу… О…

Андрей глубоко задумался. В принципе, он с такими делами знаком. Сам участвовал в высылке «рогволдов».

— Нет. Ты будешь где-то по миру шляться, языком трепать. Нет. Ежели что — мне тебя не достать будет.

Мда… «Принцип взаимного гарантированного уничтожения», на котором человечество просуществовало вторую половину 20 века и продолжает жить в 21 — надо выдерживать. Без попыток обмана. Хитрить тут… себе дороже. Единственное, что сдерживает нас от «а пошли вы все» — намечающееся взаимное… ну, если не доверие, то… замечание. Он меня пока замечает.

— Тогда… О! Меняем одну исключительную меру наказания на две высших! Смертную казнь на высылку со ссылкой! Пожизненно!

Старые шутки типа: «Меняю одну жену 40 лет на 2 по 20 в разных районах» — применять нужно правильно.

Я уже говорил, что Андрей Боголюбский от меня дуреет? И чем дальше — тем больше. Усталость накапливается, и он всё больше отстаёт от меня. Не догоняет.

Он несколько тупо рассматривал меня, поглаживал меч, порезался. Пососал палец, негромко выругался. Достал ножны и убрал в них железку. Подумал, но ножны с мечом оставил на коленях. Поднял на меня глаза. Спросил уже по-простому, без вывертов и вятшести:

— Это как?

— Это — по закону. Высылка: запрещается Ивану Рябине являться на Святую Русь. Ссылка: дозволяется Ивану Рябине жить только в указанном месте. Указать место Иване Рябине: э-э… Дятловы Горы на Окской Стрелке.

Андрей автоматически кивал на каждую фразу. Но на последней, кивнув, вздёрнулся.

— Так это что?! Я тебе за убийство князя Володши — город отдать должен?! Бряхимов — во владение?!

— Бряхимов? Какой Бряхимов? Бряхимов сожжён дочиста! Ты мне ничего не даёшь! Ты мне место указываешь — где быть. Чтоб я никуда не бегал. Я себе другое селище поставлю. Жить-то где-то надо. А назову его… Назову Всеволожск.

— Чего?! Это по какому такому Всеволоду?!

— Тю! На что мне хоть какой «всеволод»? По реке. По Волге. Типа: городок на всю Волгу славен будет. И буду я там как… как пёс цепной у порога Руси — всяких находников отгонять да рвать.

— Ишь ты… сам-один собрался… ну, брехать-гавкать?