Не считая лет

Домой?
Да можно ли поверить?
Не розыгрыш? Вот так — домой?..
Едва закрыв штабные двери,
я снова вынул отпускной.
О, невесомая бумага,
какую ты имеешь власть!
В унтах, в комбинезоне, в крагах —
перечитал — пустился в пляс…
Тогда,
в году сорок четвертом,
воюй, пока ты жив и здрав,
а отпуска или курорты
гражданских не имели прав.
Случалось, в маршевых, в попутных
частях — отпустят на часок.
Но чтобы так, на десять суток,—
никто рассчитывать не мог.
Не понял сразу, что не просто
начштаба говорил со мной
о матери с отцом, о сестрах.
И вот, пожалуйста, домой!

2

Все начинается с дороги,
с пронзительной минуты той,
когда у отчего порога
ступеньки скрипнут под тобой.
На вертлюжок закрой калитку.
На отрочество оглянись.
Дорог нехоженые свитки
разматывать не торопись.
Все взвесь,
не сделал ли огреха?
Пошел, а надо ли искать?
А может, память горьким эхом
до гроба будет окликать?..
Все начинается с дороги:
удача, подвиг и вина.
И первый выстрел по тревоге,
и первый бой,
и вся война.
Да и судьба твоя — отсюда,
и судьбы всех, ведущих бой…
И в жизни есть такое чудо,
как возвращение домой.

* * *

Стою на станции знакомой.
Оторопел: ой, как мала!
В висках набатом: до-ма, до-ма!
гудят, гудят колокола…
Был полдень
ласковый и синий.
Дымились стрехи от тепла.
Гряда оливковых осинок
вдали качалась и плыла.
Горели в солнечном пожаре
водой набухшие лога.
Как гуси серые, лежали
в полях последние снега.
Я шел
и вглядывался живо,
все схватывал в единый миг:
фигуры, лица, взгляд тоскливый
и чей-то шепот:
— Фронтовик!
Налитый смутною истомой
весны и тающих снегов,
шагал.
Была дорога к дому —
дорогой в первую любовь…

* * *

Теперь уже
не вспомнишь просто,
когда и как, в какой из дней
меня впервые беспокойство
вдруг захлестнуло перед ней.
Всегда хотелось почему-то
быть рядом, слушать, видеть взгляд.
А сам робел и в те минуты
все делал глупо, невпопад.
Мне все в ней нравилось:
походка,
корона кос на голове,
и ямочка на подбородке,
и глаз ее скользящий свет.
А голос:
стоило услышать
средь голосов ее подруг,
весна и голуби на крыше
на память приходили вдруг.
Так ласков был ее глубинный,
гортанный, удлиненный «р»…
Он снова песней голубиной
припоминался мне теперь…

* * *