— Поспи, — шепнула она. — У тебя вид совсем измученный. Отдохни хорошенько, утром постараемся развести Тосси и Теренса подальше друг от друга. Я все продумала. Утащу Теренса ставить шатер для гадалки.
— Для гадалки? — опешил я.
— Да. А ты поможешь Тосси с благотворительной ярмаркой.
Глава тринадцатая
…нет ничего более поучительного для юноши, чем начать самостоятельную жизнь с попытки погостить в загородном доме под чужим именем…
На Верити визиты не закончились. Через полчаса после ее ухода в дверь поцарапались снова, так тихо, что я бы и не расслышал, если бы спал.
Но я не спал. Сна меня лишила Верити своими новостями о росте сдвигов и расхождениях. Не говоря уже о леди Шрапнелл и епископском пеньке.
К тому же Сирил, даром что коротконожка, умудрился как-то раскинуться на всю кровать и захватить обе подушки, оставив лишь узкую кромку, с которой я то и дело норовил скатиться. Закрепившись ногой за столбик кровати и обеими руками прижимая к себе одеяло, я думал о лорде Лукане и коте Шредингера.
В мысленном эксперименте кота предполагалось поместить в камеру со смертельным устройством: колба с синильной кислотой, молоток, соединенный со счетчиком Гейгера, и атом урана. Если уран распадется, вылетевший электрон спустит молоток, который разобьет колбу, из которой вырвется смертельный яд, который убьет кота, который живет в камере, которую соорудил Шредингер.
А поскольку узнать, распался уже уран или нет, невозможно, кот не считается ни живым, ни мертвым, он существует одновременно в обоих состояниях, в наслоении вероятностей, которые сольются в одну, когда камеру откроют. Или когда исправят диссонанс.
Однако в таком случае пятьдесят процентов вероятности, что диссонанс не исправится. И с каждым мгновением, что кот остается в камере, вероятность распада урана возрастает, а вместе с ней вероятность обнаружить в итоге мертвого кота.
Первый рубеж защитных мер уже пал, судя по счастливым случайностям — знакомству Тосси с Теренсом, моей встрече с Теренсом, спасению профессора Преддика, его встрече с полковником… Дальше пойдут расхождения.
Но ведь Теренс следа в истории не оставил, по крайней мере личного, иначе фигурировал бы в официальных архивах. И потом, от Оксфордского вокзала до Мачингс-Энда тридцать миль и четыре дня. А Ти-Джей говорил о непосредственной близости.
Хотя Верити в своей послеперебросочной эйфории не учла вот чего: даже если знакомство Теренса с Мод не относится к «непосредственной близости», то решение миссис Меринг поехать с Тосси к мадам Иритоцкой еще как относится, а ведь именно благодаря ему Тосси познакомилась с Теренсом, и Теренс столкнулся с профессором, который затем попросил его встретить «перечниц». А потом случай свел его со мной. Да и как измерить непосредственную близость? Ти-Джей ведь не указывал параметров. Может, речь идет о десятилетиях и сотнях миль.
Я лежал в темноте, а мысли ходили кругами, как Харрис в Хэмптон-Кортском лабиринте. Бейн не собирался топить Принцессу, но если она не утонула, чтобы затем распасться на несущественные элементы, почему сеть выпустила ее с Верити? А если утонула, почему сеть пропустила ее обратно со мной?
И почему меня выбросило в Оксфорде? Чтобы помешать Теренсу познакомиться с Мод? Не представляю, каким образом это должно способствовать самокоррекции. Или чтобы держать кошку подальше от Мачингс-Энда? Я вспомнил, как уронил корзину с ней на мосту Фолли, когда на меня кинулся Сирил, и как Теренс перехватил ее почти у самой воды. И как я вцепился в саквояж, когда Сирил кувырнулся за борт. Неужели все это время история пыталась вернуться в колею, а я ей каждый раз мешал?
Нет, Принцесса ведь не должна была утонуть. Бейн ее не топил. Если бы Верити не вмешалась, он сам нырнул бы в Темзу прямо во фраке и спас кошку. А вдруг он зашвырнул ее слишком далеко, она попала на стремнину, и он попросту не успел бы ее выловить? И все равно это не объясняет…
В дверь поцарапались. Верити, наверное. Забыла дорассказать про методы расследования Эркюля Пуаро. Я открыл дверь.
Там никого не было. Я высунулся в коридор и повертел головой. Кромешная темнота. Видимо, кто-то из духов миссис Меринг ошибся дверью.
— Мимо, — произнес вкрадчивый голосок.