Не считая собаки

Что я не знаю, где он, — мягко сказано. Я даже приблизительно не представляю, что с ним могло произойти. Стоял себе в церкви восемьдесят лет и во время налета должен был стоять, никаких свидетельств в пользу его отсутствия там не выявлено. Все указывает на обратное. Найденная среди щебня программка чинопоследования подтверждает, что за четыре дня до бомбардировки ваза находилась в соборе, и девятого ноября я видел пенек собственными глазами — после молебна за ВВС и базара выпечки.

Возможно, его в последнюю минуту унесли в безопасное место, но это маловероятно, учитывая, что ни крестильную купель из пурбекского мрамора, ни орган, на котором играл сам Гендель, не эвакуировали из города и не прятали в крипту, хотя их-то как раз следовало. Епископский пенек мраморной купели сто очков вперед даст по несокрушимости. Рухнувшая крыша даже кончики крыльев у херувимов, наверное, не отбила бы. Так и возвышался бы среди щебня и пепла, невредимый, ни единой цара…

Когда я проснулся, комнату заливало солнце, а надо мной склонился Бейн с чашкой чая.

— Доброе утро, сэр. Я взял на себя смелость вернуть Принцессу Арджуманд в комнату хозяйки.

— Отличная мысль, — одобрил я, запоздало отмечая подушку под головой и ничем не стесненное дыхание.

— Да, сэр. Для мисс Меринг было бы крайне огорчительно снова подумать, будто кошка пропала, хотя я вполне понимаю, почему Принцесса к вам тянется.

Я сел на кровати.

— Который час?

— Восемь, сэр. — Он подал мне чашку. — Увы, боюсь, большую часть вашего, мистера Сент-Трейвиса и профессора Преддика багажа мне спасти не удалось. Вот все, что получилось выловить.

Он продемонстрировал упакованный Финчем вечерний наряд заметно меньшего размера.

— К сожалению, пагубное воздействие воды не прошло бесследно — он несколько сел. Поэтому я заказал замену и…

— Замену? — Я чуть не поперхнулся чаем. — Откуда?

— Разумеется, из «Свона и Эдгара», сэр. А пока ваш лодочный костюм.

Бейн его не просто отгладил. Сорочка сияла белизной и была накрахмалена до хруста, а фланелевые брюки выглядели как новые. Надеюсь, я сумею в них облачиться. Я задумчиво потягивал чай, вспоминая, как завязывался галстук.

— Завтрак будет подан в девять, сэр, — возвестил Бейн, наливая в таз горячую воду из кувшина и открывая футляр с бритвами.

Бог с ним, с галстуком. Я зарежусь, и повязывать его будет некуда.

— Миссис Меринг просила всех спуститься к завтраку не позже девяти, поскольку предстоят большие приготовления к церковной ярмарке, — продолжил дворецкий, раскладывая лезвия. — Особенно к благотворительному базару.

Благотворительный базар. Я о нем и забыл почти, а может, просто подсознательно вытеснял неприятные мысли. Похоже, от базаров и церковных ярмарок мне ни в какую эпоху не скрыться.

— А когда планируется ярмарка? — спросил я, отчаянно надеясь услышать: «Через месяц».

— Послезавтра, — ответил Бейн, вешая на руку полотенце.

Может, нас здесь уже не будет. Профессор Преддик сорвется в Раннимед, посмотреть на луг, где была подписана Хартия вольностей, не говоря уже об отменных окуневых местах.

Теренс, конечно, никуда ехать не захочет, но кто его спросит? У миссис Меринг на него явный зуб, и вряд ли она смягчится, узнав, что Теренс имеет виды на ее дочь. И беден как церковная мышь.

Ей в принципе ничего не стоит спровадить нас сразу после завтрака, отговорившись приготовлениями к ярмарке. Диссонанс начнет сглаживаться, а я отосплюсь в лодке, пока Теренс будет грести. Если к тому времени не перережу себе горло.

— Прикажете побрить вас сейчас, сэр? — осведомился Бейн.

— Да! — Я выскочил из кровати как подброшенный.

Насчет одежды я тоже беспокоился напрасно. Бейн застегнул мне и подтяжки, и воротник, и галстук повязал, и даже ботинки зашнуровал бы, но я ему не позволил. Не знаю, из благодарности он так расстарался или по обязанности — надо будет спросить у Верити.

— А где накрывают завтрак? — уточнил я.

— В комнате для завтрака, сэр. Первая дверь слева.

Окрыленный, я почти вприпрыжку поспешил вниз. Старый добрый английский завтрак — яичница с беконом, апельсиновый джем, прислуживающий за столом дворецкий… Есть что предвкушать, да и день такой чудесный! Солнце золотило балясины перил и озаряло портреты. Даже елизаветинская пра-пра-пра леди Шрапнелл выглядела благосклоннее.

Я открыл первую дверь слева. Наверное, Бейн ошибся. За дверью оказалась столовая, которую почти целиком занимали массивный стол красного дерева и еще более массивный буфет с шеренгой блюд под серебряными колпаками.

На столе стояли чашки и лежали приборы, но тарелок не наблюдалось. Как и людей в комнате. Я попятился, собираясь отправиться на поиски комнаты для завтрака, — и чуть не наступил на ногу Верити.

— Доброе утро, мистер Генри. Как спалось?

На ней было бледно-зеленое платье с мелкой плиссировкой по корсажу, а забранные наверх медно-каштановые волосы перехватывала зеленая лента. Мне еще отсыпаться и отсыпаться, чтобы наваждение потеряло надо мной власть. Даже едва заметные тени под ореховыми глазами не мешали ей оставаться самым прекрасным созданием на свете.