Не шутите с боссом!

— Двадцать три минуты! — отрапортовала я и, чтобы не дать боссу возможности щекотно шептаться, стала торопливо описывать, что будет происходить за дверью: — Там сейчас начнется страшное… Во-первых, освещение, во-вторых, звуки. Ничего вульгарного: тихие вздохи, еле слышный детский смех, поскрипывания, крадущиеся шаги, шорохи… Тут по всему дому динамики. Парочка стереоэффектов, а еще такие специальные штуки вроде бесшумных кондиционеров, чтобы дули, и летать будет всякое. В общем, он умрет от страха!

Вячеслав Павлович довольно хмыкнул:

— Неплохо. Жаль, что я этого не увижу.

— Ну, что-то то увидите, — успокоила я. — Там ведь и камеры наблюдения есть. Конечно, картинка будет не ахти, но все-таки.

Сейчас, когда глаза чуть-чуть привыкли к темноте, я уже научилась определять границы Вячеслава Павловича и практически не нарушала их. Правда, для этого приходилось изо всех сил вжиматься в лопату. Точно синяк будет, или даже много синяков. И снова наши с боссом мысли словно бы текли в одном русле. Он наклонился ко мне и шепнул:

— Вам неудобно.

И прежде чем я успела возразить, объяснить, что мне совершенно, абсолютно и очень даже удобно, и вообще я всю жизнь мечтала ходить с рукоятью в спине, он уже развернул меня за плечи так, что ни о какой дистанции между нами теперь речи не шло.

Я уткнулась носом в его плечо, сильные руки проехались по моей талии, и я даже успела что-то такое пискнуть, но тоже шепотом, негромко и… ненастойчиво.

И вдруг сразу стало немного свободнее. Конечно, руки моего шефа смыкались где-то за моей спиной, но ничего в эту спину уже не упиралось. А главное, мы теперь не были плотно прижаты друг к другу, то есть он умудрился расположить нас обоих на этом небольшом пространстве как-то так, чтобы всем хватало места.

Но вот что странно: даже сейчас, при условии, что между нами оставалось достаточно приличное расстояние — почти как в танце, я могла думать только о том, что он рядом, слишком близко, чтобы можно было собраться с мыслями.

— Эй, ну куда вы подевались? — раздался голос инвестора где-то за дверью.

Ну вот, теперь-то уж точно началось!

Щель над порогом несколько раз мигнула и потухла, видимо, снаружи вырубило свет. В кладовке воцарилась полная тьма, хоть глаз выколи.

Через мгновение издалека донесся тихий детский смех, потянуло дымом, таким экзотическим. Я лично настаивала на том, чтобы в дым добавили нотку сандала. Скрипнула рама, прошелестели шаги, где-то гулко хлопнула форточка.

— Что за… — обеспокоенно протянул инвестор.

Дом ощутимо тряхнуло. Со звоном лопнуло стекло, посыпались осколки, сильно запахло гарью. Ничего себе спецэффекты… Круто!

Мы замерли, с интересом прислушиваясь. А потом прислушиваться стало трудно. Просто как-то так само собой получилось, что руки босса сомкнулись на моей талии. Наверное, ничего особенного… Ну не держать же ему их полчаса на весу! Только вот и расстояние между нами почему-то уменьшалось, хотя теперь в этом не было ровным счетом никакой необходимости.

Я чувствовала горячее дыхание у себя в волосах, слишком горячее, слишком волнующее. Внутри сладко екнуло, по спине пробежали мурашки. И снова, как в самом начале, появилось томительное предчувствие, словно прямо сейчас что-то произойдет. Например, он прижмет меня еще сильнее, так чтобы дышать стало невозможно, и… И что?

— Вероника, — хрипло шепнул он мне на ухо.

Я запрокинула голову, его губы словно случайно коснулись моей щеки. Или и вправду случайно?

Я замерла, ожидая, что случится дальше.

И дальше случилось.

В одно мгновение за дверью все стихло. Странно, не могли же двадцать с лишним минут пронестись вот так вот быстро. Неужели я настолько потерялась во времени?

А затем в щель над порогом ударил свет, в дверь постучались, и срывающийся голос одного из артистов произнес:

— Кажется, у нас тут проблемы.

22

Сердце оборвалось, желудок сжался в тугой комок. Почему-то я сразу поняла: случилось что-то плохое. Я нервничала и дергала дверь, пытаясь трясущимися пальцами нащупать чертову задвижку. Ее опять не было. Нет, она меня просто ненавидит! Мы еще несколько раз столкнулись с боссом, но теперь уже без всяких мурашек.

— Успокойтесь, — ровно выговорил Вячеслав Павлович, — иначе мы останемся здесь навсегда.

Он аккуратно отлепил меня от двери и, придерживая меня за плечи одной рукой, другой рукой быстро справился с блудливым приспособлением. Дверь распахнулась, привыкшие к темноте глаза резанул яркий свет.

Я на мгновение ослепла, сделала шаг, проморгалась и… взвизгнула. С белого лица на меня смотрели жуткие черные провалы.

— Ну-ну, тише, Вероника, тише… — Вячеслав Павлович снова приобнял меня и слегка встряхнул. — Это всего лишь артист.

К-к-какой артист? Ах да, артист. Всего лишь артист, просто грим у него… очень натуралистичный. Такого встретишь в темном коридоре, умрешь от страха.

— Что случилось? — решительно спросил Вячеслав Павлович, беря инициативу в свои руки.

Ну да, мне пока было совершенно не до того. Тут бы себя в руки взять.

— Там парень этот, ну… который объект… Он упал и не шевелится. И посинел…