Не шутите с боссом!

Он повернул голову и посмотрел на меня. В синих глазах не было ни капли спокойствия. Там полыхало такое пламя, что сердце екнуло, и моментально бросило в жар.

— Целовал? — пискнула я и облизала мгновенно пересохшие губы.

— Вероника… — предостерегающе выдохнул он, — еще немного, черт возьми, и я это сделаю прямо на глазах у изумленной публики!

Я обернулась к окну. Старушки, оккупировавшие лавочку у подъезда, синхронно вытянули шеи, и три пары глаз с любопытством таращились в нашу сторону. Под этими взглядами мы вышли из машины, проследовали друг за другом к подъезду, поднялись по лестнице и с облегчением скрылись за обшарпанной дверью. Дежавю…

Мы переглянулись и…

Словно темная волна накрыла с головой, затянула в жаркий омут, и ждать оказалось больше невозможно… Я вцепилась в его ладонь и потащила за собой: по ступенькам, к лифту, мимо лифта, потому что спинным мозгом чувствовала, что в лифт нельзя, нельзя, иначе не сможем остановиться, а шокировать соседей никак не входило в мои планы. Как два студента, сбежавшие с лекций, выскочили на лестницу, а дальше по лестнице вверх, через ступеньку, по лестничным пролетам, этаж, еще один, и еще. Сердце билось уже где-то в горле, в боку кололо, но мне было все равно. Два раза уронила ключи, прежде чем попала в замок, который никак не хотел открываться. Наконец, дверь распахнулась, и мы ввалились в прихожую. На мгновение подумалось, что у меня, вроде как не совсем прибрано. Подумалось и тут же забылось, потому что мне стало совершенно наплевать, даже если бы вдруг обрушился потолок. Потому что сильные руки обхватили меня, окутав горьковатым запахом парфюма, а теплые губы прижались к моим губам. Наконец-то…

Пол качался и уходил из-под ног, и прихожая качалась и кружилась. Или это кружилась голова? Впрочем, какая разница, когда все равно ничего другого не оставалось, как только плотнее прижаться к нему, обеими руками обнять сильное тело — единственное спасение в этом обезумевшем мире. И целоваться, целоваться, целоваться, до боли в припухших губах, до потери сознания. И в голове была одна только мысль, и она заняла все место, которого было много, поскольку все остальные мысли куда-то пропали. Со мной Слава, тот Слава, по которому я вздыхала с тех пор, как была мелкой школьницей с тощими косичками. И он сейчас целует меня так, словно ждал всю свою жизнь именно меня, а я ждала его, потому что только с ним — разумно и правильно. Да, это он, и оттого так легко, и так сладко.

Мы топтались в прихожей, тискались, целовались, стукаясь о стены. Кажется, что-то упало. Во всяком случае, под ногами шуршало и звякало.

— Куда? — хрипло прошептал он, оторвавшись от моих распухших губ.

Я молча махнула рукой в сторону спальни и ткнулась носом в чуть влажную шею в развале рубашки. Горьковатый аромат парфюма, смешанный с запахом горячей кожи, отозвался странным голодом внизу живота. Я невольно сглотнула, и тут вдруг оказалось, что больше нельзя ждать, потому что невозможно терпеть и почти нечем дышать… Мы вывалились в комнату, едва не снеся косяк, и двинулись к спальне, на ходу выпутываясь из одежды, которая стала тесной и жаркой. Мир крутился калейдоскопом потрясающе ярких, пряных и острых ощущений: холодная простыня под спиной, горячая правильная тяжесть сверху, и тяжелое быстрое дыхание. И темнота, и созвучность сплетенных тел, и узкий водоворот, и искры под кожей и колючий жар, скручивающийся спиралью внутри…

Скорее, еще скорее… Его лоб влажно блестел, и Вселенная сжалась до капельки пота, скатившейся с его виска. И грохнул взрыв, разлетаясь миллионами звезд.

51

51

Ветер трепал деревья, шуршал листьями на козырьке крыльца, задувал под плащ, таща с собой холодную сырость и запах дождя. С затянутого серыми тучами неба сеяла унылая морось. Секла крыши жмущихся друг к другу машин на стоянке, стекала по их глянцевым бокам, намывала безлюдную детскую площадку с блестящими горками и качелями, усеивала лужами мокрый черный асфальт. К потемневшей облупившейся лавке у подъезда прилип желтый лист. Увы, осень подкралась незаметно. Первыми об этом узнали школьники — закончилась пора веселого дуракаваляния и начались уроки. Но и остальные граждане уже ощущали на себе ее дыхание, залезая в пока еще легкие куртки и вооружаясь разноцветными зонтиками. Ну и погодка, бр-р-р… В такую погоду в самый раз дома сидеть, кутаясь в теплый плед, пить горячий чай и смотреть в окно, а не шастать по улице.

— Может быть, надо было как-то их предупредить, подготовить что ли? — несмело пробормотала я и поежилась под очередной атакой ветра.

Мы стояли у подъезда моих родителей, укрывшись от мелкой мороси под козырьком. И вроде бы даже собирались войти, совсем уже даже почти позвонили в домофон. Только в последний момент я что-то оробела.

— Если ты боишься, я могу пойти один.

Несмотря на то, что у меня буквально тряслись поджилки, я хихикнула, представив, как он явится на наш семейный обед без меня.

— Конечно, как бы не так. Это я обещала родителям прийти со своим молодым человеком, а ты им вообще ничего не обещал.