Не судите. Истории о медицинской этике и врачебной мудрости

Недавно опубликованная в BMJ статья исследователей из Калифорнийского университета в Сан-Франциско затронула роль медиков на примере находящихся в тюрьмах заключенных, осужденных на пребывание в одиночке, и в частности некоего Артура Джонсона. До перевода по решению суда в тюрьму общего режима, состоявшемуся в сентябре 2016 года, Джонсон в течение целых 36 лет находился в одиночном заключении в крохотной камере, в которой свет отключался лишь ненадолго. Авторы пришли к заключению, что лица, следившие за его здоровьем, «дали клиническое подтверждение умственной пригодности Джонсона к бесконечной изоляции, нарушая этический запрет на участие в исполнении наказания, особенно в близких к пытке формах».

Иракская женщина, которую пытали в тюрьме Абу-Грейб, сообщила организации «Amnesty International», что после допросов заключенных часто уносили в бессознательном состоянии, после чего их обследовали два врача (обычно американский и иракский). В одном случае доктор приказал ввести внутривенный катетер в тело убитого при допросе узника, чтобы замаскировать причину и время смерти. Таким образом военврачи оказывались перед лицом конфликта между своим этическим долгом в отношении пациента и обязанностью повиноваться приказам вышестоящего начальства.

Главной целью медицины является облегчение страданий. Клятва Гиппократа, написанная в III веке до нашей эры, недвусмысленно говорит: «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». Последовавший запрет пыток отразился во многих современных этических кодексах, таких как Токийская декларация Всемирной медицинской ассоциации, Конвенция ООН против пыток и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод.

Врачи, гражданские и военные, имеют двойственные обязательства, заставляющие их приносить пользу пациентам и не причинять им вреда. Участие в пытках, даже пассивное, нарушает оба вида обязательств. Ни одна другая деятельность не подрывает в такой степени фундаментальные основы профессии медика. В таких ситуациях размывается грань между врачами и палачами. Можно не давать заключенному есть, а можно и следить за ходом его вынужденной голодовки, но нравственная разница между обоими занятиями невелика, как и между казнью заключенного на электрическом стуле и освидетельствованием его перед этой казнью, позволяющем заключить, что здоровье позволяет ему умереть на электрическом стуле.

Только вполне реальная угроза собственной жизни, или, может быть, жизням любимых, может отчасти оправдать участие в пытках. С такими угрозами приходилось считаться некоторым иракским докторам при Саддаме Хусейне, которым приходилось под угрозой жизни участвовать в пытках, производимых полувоенными формированиями Удея Хусейна (старшего сына Саддама). Однако западные военврачи действовали не под угрозами. Доктор Стивен Майлз, специалист по этике и роли врачей в пытках, сказал в интервью, данном журналу The Atlantic, что доктора «замешанные в этой истории [пытках], в первую очередь являются карьеристами. Они заинтересованы в должностях и карьере, а режимы редко и даже чрезвычайно редко принуждают их. На практике режимы видят в таких людях некую разновидность элиты».

В клятве упоминаются не только способности докторов, но и их здравомыслие. Оба этих качества необходимы для безопасного и этически обоснованного функционирования медицины. Врачи, обладающие только техническими способностями, представляют опасность для пациентов, как и врачи здравомыслящие, но неумелые. Именно трезвого суждения недоставало военным докторам в Ираке в их конфликте обязанностей. Как могли они уравновесить свою обязанность лечить пациентов с долгом военного, преследующего другие цели?

В 1894 году в своей речи, обращенной к новоиспеченным армейским хирургам, сэр Уильям Ослер высказал следующее предостережение: «Не забывайте, что, будучи армейскими офицерами, вы должны сохранять верность благородной профессии, с которой вы связаны самыми крепкими узами». С точки зрения Ослера, этические весы, на одной чаше которых находилась верность пациентам, а на другой – преданность стране, должны склониться в сторону пациентов.

Преднамеренно плохое обращение с больными по любой сколько угодно благородной причине противоречит базису медицины. Связь между врачом и пациентом крепче, чем безличная и абстрактная связь между доктором и военными целями.

Цель медика, заботящегося о пациенте, всегда останется достойной похвалы. Никакие ретроспективные размышления не могут стать причиной критики и пренебрежения к усилиям врача, борющегося со страданием, однако цели военных командиров или политических лидеров в историческом плане часто оказывались ошибочными.

Медицинская этика на поле боя