Обманы практикуются и в резюме, когда соискатель преувеличивает прежнюю должность, ну и в публикациях – внесение в список авторов фамилии не участвовавшего в работе коллеги.
Много лет назад один из моих студентов подготовил исследование, посвященное обману врачей самими же врачами, – опрос выполнялся анонимно с широким географическим охватом. Исследовательский этический комитет взволновался. Я обратился к Генеральному медицинскому совету, который заверил меня в том, что не будет наказывать респондентов в случае, если в исследовании не будут названы имена.
Ну и что нам остается с этим сделать? Можно сразу сказать, что ситуация требует более пристального рассмотрения и на нее не стоит закрывать глаза. Доселе внимание было обращено на то, что врачи обманывают пациентов, а те, в свою очередь, докторов. Вопреки неодобрительным взглядам незаинтересованных коллег, мы должны «честно и открыто» отнестись к обманам, имеющим место среди клиницистов, чтобы определить причины их появления. И только тогда мы можем отличить среди них непозволительные и нуждающиеся в устранении, а также допустимые, если таковые обнаружатся.
Комментарий адвоката по этике
В августе 2009 года я отказался от должности академического специалиста по медицинской этике для того, чтобы посвятить себя юриспруденции в качестве адвоката. Услышав об изменении моего статуса, друг съехидничал: «Ага, ты забыл об этике, чтобы стать адвокатом». С точки зрения многих, понятия «этика» и «адвокат» несовместимы как масло с водой. Согласно общему восприятию, адвокаты лишены совести и зарабатывают колоссальные деньги на защите убийц, насильников и педофилов. В медицинском же контексте они стараются засудить благонамеренных клиницистов и рьяно пытаются подорвать авторитет признанных консультантов на своих перекрестных допросах. И я тогда с пылом стремился установить, имеет ли место этика в подготовке адвоката.
На первом году обучения, так называемом конверсионном, ни капли этики я не заметил. Нас учили отказаться от способа мышления непрофессионала (это чертовски несправедливо!) и заменить его юридическим подходом (существует ли этот неправомерный факт в законодательстве?). Нас учили закону в академической перспективе: представьте себе хирурга, забывшего тампон в брюшной полости пациента, или врача общей практики, не сумевшего диагностировать злокачественную меланому; что вы должны доказать, чтобы установить его виновность в халатности?
Мой первый контакт с этикой произошел уже в конце первого года обучения, во время страшных экзаменов на степень «ученика» – первую ступень в карьере адвоката. Почти каждый экзамен содержал вопрос на этическую тему. «Вы защищаете пожилую женщину, обвиняемую в вождении в состоянии опьянения. В личной беседе она сообщила вам, что совсем не употребляет спиртного. В день суда вы замечаете ее около зала заседаний, подозрительным образом делающей глоток из бутылки, обернутой коричневым бумажным пакетом. Как вы поступите?» Или «вы защищаете подозреваемого в насилии, который в личной беседе говорит вам, что совершил преступление, но
Второй год становится практической частью курса. Реальность в образе клиента выходит на сцену, a клиент знать не хочет о тайных арканах юридических дебатов. Клиентам хочется знать, выиграют ли они свое дело, сколько денег получат, попадут ли в тюрьму и смогут ли видеть своих детей».
Все соискатели теперь должны сдать экзамен на этику. И стать адвокатом невозможно, если не получишь на нем менее 60 %. Последуют ли примеру юридических медицинские учебные заведения, учредят ли и там отдельный экзамен вместо разбросанных там и сям отдельных вопросов? Это повысило бы статус этики в общем курсе наук, хотя трудно отрицать, что студенты-медики и без того слишком обременены экзаменами.