Не судите. Истории о медицинской этике и врачебной мудрости

Страсть к точности также необходима для всех, занимающихся медицинской этикой. В своих лекциях я говорю студентам, что добротная этика начинается с добротного факта. Хотя в ряде ситуаций решение не может ждать и его необходимо принять на основе ограниченной информации, в основном время позволяет собрать больше фактов, уменьшая роль случайных совпадений. В медицине также существуют ситуации, когда вникать в подробности не представляется возможным. Харви Кушинг, отец современной нейрохирургии, был хирургом неторопливым и педантичным, однако присущая ему точность оказалась бесполезной в переполненном ранеными госпитале в охваченной войной Франции.

Историк Майкл Блисс сравнивал Кушинга в полевом госпитале с шеф-поваром высшей квалификации, работающим в Макдоналдсе. Тем не менее в нормальных обстоятельствах внимание к деталям заслуживает всякого одобрения. Вот почему профессионалы, в том числе врачи и адвокаты, рискуют, давая советы на так называемых придорожных, или коридорных, консультациях. Оценка проблемы, скорее всего, окажется неполной и односторонней. Зловещий призрак халатности маячит за такими запросами.

В Соединенном Королевстве и без того редким профессионалам в области медицинской этики нечасто приходится принимать решения, непосредственно затрагивающие пациентов. Однако в последние годы в наших больницах появляется все большее количество этических комиссий. Факт этот следует приветствовать. И тем не менее вспоминая дни, проведенные на заседаниях этих комиссий, не могу не признать того, что при всех благих и разумных пожеланиях наши рекомендации врачам были основаны на неполной информации. В случае удачи мы получали краткое описание ситуации, составленное запросившим консультацию врачом за несколько часов до совещания. Изредка этот врач присутствовал собственной персоной и коротко излагал свой вопрос. Нам никогда не было известно мнение противоположной стороны, кроме как в изложении доктора, нас никогда не знакомили с историей болезни пациента.

В подобных случаях велик риск предвзятого представления о проблеме. Вольно или невольно она может быть подана в том виде, который подталкивает к намеченному заранее решению. Такая вещь, как нейтральное изложение фактов этической проблемы, просто не существует. Все сказанное и не сказанное, манера и порядок изложения, подчеркнутое интонацией и преуменьшенное, наконец, личность докладчика – все эти аспекты производят впечатление на слушателя – пусть даже и достаточно малое.

Такой неструктурированный подход контрастирует с методикой исследовательских этических комитетов, в чьих заседаниях мне приходилось участвовать, где мы получаем подробные протоколы за несколько дней до заседания, тратим часы на их изучение и готовим вопросы исследователю. Существует невыгодная асимметрия между строгостью и точностью, ожидаемыми от исследовательских и клинических комитетов, однако даже рекомендации последних, если их исполняют, влияют на судьбу пациента.

Но какова гарантия качества рекомендаций клинических комиссий по этике – а, кстати, и таких специалистов в области врачебной этики как я сам? Всякий читатель этой книги вправе объявить себя специалистом в области этики и предложить свои услуги в качестве консультанта.

Будучи председателем клинической этической комиссии или менеджером госпиталя, я сам задал бы подобный вопрос: если бы кто-нибудь выдвинул обвинение в небрежности против какой-нибудь рекомендации комиссии, что могло бы показать изучение процесса принятия решения? Сумели ли бы мы сами доказать, что тщательно изучили все детали? Страсть к точности не только является необходимой чертой великих клиницистов и комитетов, в каждом случае она увеличивает возможный уровень юридической защиты.

Базовый путеводитель по медицинской халатности для врачей, пациентов и родственников

Слово «халатность» вселяет особый страх в докторов. Посещая больницы в Соединенном Королевстве, я спокойно вхожу в них, испытывая полную уверенность в том, что ни один пациент не подаст на меня в суд, даже после того, как свалится в приступе у меня на глазах. Я не обязан заботиться о больных, и потому не в состоянии проявить небрежность или халатность при их лечении. Врачи, напротив, обязаны заботиться о пациентах, откуда и проистекает возможность существования такого нарушения и его обсуждения.

Оказавшись за воротами своей больницы, обязан ли врач остановиться на обочине, чтобы помочь занемогшему, или ответить на зов, полный страха и надежды: «Есть ли поблизости доктор?» Если медики откликаются в таких ситуациях, значит, принимают на себя долг оказания помощи. Захворавший становится их пациентом. Но, вообще говоря, обязаны ли они немедленно бросаться на помощь?