Не свое время

В те края, откуда убегали,

Так смотрели, словно никогда

И нигде их раньше не видали.

1977

***

Моя любовь горька, остра, –

Как с сердцем жить моим? –

Ее порывами, как дым

Несет весеннего костра,

Как дым от высохшей травы,

На бледные кусты,

На слабый проблеск синевы

Апрельской высоты…

1977

В степи

А. Ревуцкому

1

Проскакали кони,

Улеглася пыль.

И шумит спокойно

Эх, да седой ковыль.

И лежит убитый,

Закусивши рот.

То ли был бандитом он,

То ль наоборот.

И глядит, оскалясь,

В небо голова.

И шумит, качаясь,

Эх, да ковыль-трава.

1969

2

Пронеслись, столкнулись грудью,

Конь умчался на свободу,

Заалела кровь.

Кто, откуда, что за люди?

Повстречались, сшиблись с ходу –

И исчезли вновь.

Разлетелись, словно птицы!

Лишь одни лежит, не дышит,

Посреди равнин.

Кто убитый, кто убийца,

Кто расскажет, кто услышит? –

Знает Бог один!

1977

Из старой путевой книжки

В. Ковде

Странные люди встречались на свете порой мне.

Вот и еще – с сединою, со старым лицом.

Хмуро стоит над кровавой водой на пароме.

Чуб поредевший рукой завивает в кольцо.

И говорит, обратясь на закат воспаленный,

На языки огневые в осенней воде:

«Долго язвил свою душу железом каленым,

Правду искал, но ее не увидел нигде.

Бросил жену и детей, позабыл все, чему научился,

Или, вернее (смешок), постарался забыть.

Сжег документы и в путь по России пустился.

Где-то под Гомелем взяли и стали судить.

Кто? Да зачем? Да откуда? Да что за причина?

Ум повредился? А может, убийца иль вор?

Ладно б – калека, а то ведь здоровый мужчина

Взял в руки посох да прямо по свету попер.

Имя? Фамилия? Должность? – Иван Иванов, отвечаю.

Долго рядили, потом порешили – баптист!

Дали «червонец» за все! (Улыбнулся печально.)

Был молчуном, а теперь вот, как видишь, речист.

Скоро ли, нет... но вернулся на родину снова.

Те же заботы, привычный, наезженный путь.

Дети забыли – и стоит! – есть отчим, и, честное слово,

Если порой их жалел, то сейчас не жалею ничуть.

Вот и кочую чужой перелетною птицей.

Много ли надо? Народ наш жесток, но не скуп:

Хлеба краюху подаст, – а студеной водицей

Каждая речка богата, ручей или сруб…»

1977

Мирт

Дождь прошел. Листва черна.

Пахнет прелью из фонтана.

И пронзительно бледна

Дымка слабая тумана.

Сад невидим. Только мирт,

Из окна залитый светом,

Весь сверкает и дрожит

Под морским холодным ветром.

Словно нынче одному

Лишь ему неутомимо

Все лететь, лететь во тьму

Ледяных предгорий Крыма.

1977

***

С гор стекает туман голубой,

Неподвижное море белесо.

Кипарисы неровной грядой

Надо мной нависают с откоса.

В ожидании теплого дня

Зацветает миндаль – и по веткам

Словно бледные вспышки огня

Пробегают, гонимые ветром.

Как любовь, этот сумрак сквозной,

Эта ясная сухость аллеи,

Этот – тронутый чуть желтизной –

Зеленеющий воздух над нею,

Этот мартовский тающий дым,

Этот мох на витой капители,

Этот вдаль уплывающий Крым,

Отраженный в соленой купели.

1977

***

Путь не дальний, да грязь глубока,

Почва тяжкая – рыжий суглинок.

Как старухи, бредут облака

С полевых бесприютных поминок.

Пьяный ветер забился в поветь,

От дождя потемнели заборы.

Бог не дай никому умереть

Здесь в глухую октябрьскую пору!

Это ж сколько мучений родне!

Грузовик не проедет – на пегой

Разве что – и в объезд по стерне,

Да и то не пройдешь за телегой.

Нет, не дай Бог, не дай никому –

Даже Каину, даже Иуде –

Без того нынче в каждом дому

Затаились притихшие люди.

Не поверишь, что в часе езды

Блеск асфальта и грохот трамваев,

Видя жалкие эти сады

Да осевшие крыши сараев.

Нет! Уж лучше не думать! Молчи!

Недалёко уже и до цели –

До ворчания русской печи,

До ее огневой канители.

Хорошо еще торфа привез!

То-то славно мне будет порою,

Как ударит ноябрьский мороз

И земля загремит под ногою.

То-то будет в душе благодать

От нестрашного сердцу испуга,

Как начнет к Рождеству задувать

По полям сумасбродная вьюга!

1977

***

Прощай мои надежды

На то, чему не сбыться.

Уже не та, что прежде,

По венам кровь струится.

Уже порой не помнишь

Того, что было въяве.

Уже в испуге гонишь

Мечту о громкой славе.

Прощай, друзья былые, –

Под именами теми ж

Мы все давно иные,

И это не изменишь.

Пускай мы не забыли,

Но вспоминать их странно,

Те дни, когда мы пили

Из одного стакана.

Прощай, любовь с надрывом,

Поземкой, сквозняками,

Ночным бессонным дымом

И мокрыми щеками.

Смешна попоек смелость,

Беспутное лукавство –

Теперь дороже трезвость,

И труд, и постоянство.

Прощай, былые строки,

И запахи, и краски –

Пришли иные сроки

И ждут иной развязки.

Уже душа стремится,

Как птица, в край далекий.

Уж в ноги путь ложится

Прямой и одинокий.

1977

***

Где в жизнь прорастает искусства

Жестокий и радостный сад,

Нас губит двусмысленность чувства,

Двоякость, двуликость, разлад.

Мир ясен, покуда не назван,

Но, скрывшись за словом моим,

Он форму срывает – и разом

Становится неуловим.

Напрасно, напрасно, напрасно

К нему имена мы опять,

Как ключ, подбираем – опасно

В неведомое проникать.

Вдруг там, за последнею дверью,

Что свет разделяет и тьму,

Таятся такие потери,

Которых не вынесть уму?

1978

***

Воздух темных аллей, как гранатовый сок.

Под ногою твоей розовеет песок.

Ряд густых тополей тонет в рыжем дыму

И проходит огонь по лицу твоему.

Так по ясному небу проходит гроза!

........................

И в испуге свои отвожу я глаза!

1978

Осина