Не той стороною

А когда счастливые Льола и Луговой уехали, ему осталось только застонать и бессильно схватиться за голову. Судороги страдания потрясли его и заставили с бурным клокотанием в сердце бегать из угла в угол по комнате. Он никогда не жалел людей, высекая из их чувств огонь, но его собственные удары посыпались теперь на него самого, и он горел с силой накаленного добела металла.

До утра Стебун не мог заснуть.

Утром открыл водопроводный кран и подставил под него голову. Обледенил себе виски бившей из крана струей и после этого только почувствовал успокоение.

Пошел в город, не подумав даже о том, что должен что-нибудь поесть. Под вечер, когда убедился, что дело не в одном только плохом настроении, а что его что-то гложет, зашел в амбулаторию к профессору-невропатологу.

Профессор, поводив трубкой по груди, коротко спросил:

— Партиец?

— Да.

— Чем-нибудь болели?

— Тифом, несколько лет назад.

— Бессоница была?

— Приходилось не спать — не придавал этому значения.

— На ногах отеки?

— Не знаю, отеки это или что, посмотрите...

Профессор коснулся слегка ноги посетителя и потемнел.

— Не лечились и не отдыхали?

— Не чувствовал нужды в этом. Не знал, что это надо, — потемнел и Стебун.

— Ну, теперь и кайтесь... Вы хищнически растранжирили самого себя.

Он махнул рукой и спешно объяснил остальное:

— У вас колоссальное здоровье, только поэтому вы придержались так долго, а, в общем, удивительно, что вас еще носят ноги. Раз вы ответственный работник, то можете немедленно получить отдых, его дадут вам по моему диагнозу, где хотите... Немедленно же вы должны ехать на ванны и обречь себя на совершенное бездействие. Там укажут режим: не пить, не курить, не есть острых вещей, никаких волнений. Сердце при первом же неровном ударе пшикнется... Постарайтесь в ближайшие дни уехать. С сегодняшнего дня начните отдыхать. Обязательно!

Стебун отрицательно дернул головой.

— Не могу... Через месяц, недели через две, смогу воспользоваться вашим советом.

— Как хотите. Но добра от этого не ждите. Я предупредил... Дело обстоит очень плохо.

— Спасибо, профессор. Еще посмотрим...

И из амбулатории направился в издательство, где не столько была неотложна сама по себе его редакторская работа, сколько предстояли необходимые встречи с единомышленниками и последние сговоры по поводу предстоящего в ближайший партийный день выступления против большинства партии.

Стебун вел дело к победе своих единомышленников.

И опять он просчитался.

Все было готово для неожиданного удара ропотников по партии, и все вышло в первый момент так, как этого хотел Стебун. Та ячейка, которую он особо подготовил, собралась, по его настоянию, внезапно, накануне партийного дня. Явились на нее знаменитые своей ролью в истории партии докладчики, оттесненные с руководящих постов вследствие нежелания подчиняться общей дисциплине. Ячейка железнодорожных рабочих и служащих, в которой они выступили, приняла предложенную зачинщиками нового внутрипартийного бунта вызывающую резолюцию.

У Стебуна поднялось настроение, он замотался. Но до решающих боев было еще далеко, а следующий день был днем собрания всех других ячеек по городу. И этот день принес Стебуну гибель.

То, что было проделано накануне в ячейке железнодорожного узла, оппозиционеры решили проделать и в ряде других ячеек. Они сговорились со своими единомышленниками в намеченных для своей операции ячейках и распределили между собой места выступлений. Наступил день собраний.

Между тем, по низам партийного актива уже пробежал ток тревоги. Об успехе вчерашнего выступления в небольшой ячейке двух общеизвестных и обычно недоступных маленьким собраниям главарей оппозиции стало известно большинству партийцев. И только одно толкование мог вложить каждый в то, что заставило развенчанных лидеров сделать исподтиха свой неожиданный удар, — блок оппозиционеров явно шел на раскол. Безумное и страшное дело. Партия решила спасти свое единство и приготовилась в свою очередь.

Стебун уже по некоторым дневным встречам заметил, что партийцы настроены иначе, чем это можно было ожидать по тому успеху, который оппозиция имела накануне. Но он решил:

«Это — до дискуссии храбрятся... »

Он лично условился принять участие в выступлении в качестве пособника Антона и еще одного из оппозиционных лидеров на ячейке завода «Аппарат».

Когда он показался на собрании, помещение заводского клуба гудело от шума голосов партийцев, необычно дружно явившихся на ячейку. Антон был здесь. Стебун увидел его на одной из передних скамей. Антон волновался и поспешил подойти к нему.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

— Ну что? — повел вопросительно головой в сторону собрания Стебун.

— Еще не знаю... Наши спорят с аппаратчиками.

— Сдадутся, их меньше, — успокоил уверенно Стебун. — Скоро откроют собрание? Кто у них докладчик?

— Докладчик местный один, с завода. Сейчас начнут. Я уже позвонил, чтоб наш ехал сюда скорей... Пойдем ближе, открывают.

Ничто не предвещало того взрыва, которым должно было кончиться собрание.