Не убоюсь я (СИ)

Он понимал, что не испугаться на самом деле куда сложнее, чем сказать об этом, но решил для себя твердо, что больше никогда не позволит страху лишить себя воли. И надеялся, что если в роковую пору вспомнит собственные же слова, это придаст ему храбрости.

========== V. Сон ==========

После тризны у Финвэ и впрямь оказалось ужасно много дел, и все были в новинку. К счастью, Имин действительно помогал ему. Он отпустил своих охотников домой вместе с Инис, а сам остался еще на некоторое время. Но Финвэ осваивался, и вскоре жизнь наладилась. Несмотря на туман, добычи принесли немало, а еще те нельяр, что не охотились, наловили в озере много рыбы и щедро поделились ею. Вскоре Имин, убедившись, что Финвэ больше не нуждается в опеке и советах, оставил его, на прощание заверив, что тот будет хорошим вождем и его квенди повезло с ним.

Финвэ старался заботиться о каждом из своего племени, а когда выдавалось свободное время, резал по кости или шил из шкур, чтобы не оставаться без дела. Он старался жить так, чтобы добираться до своей пустой хижины, едва волоча ноги от усталости, падать на шкуры и тотчас же забываться сном. В такие мгновения он ничего не помнил, никого не знал и ни о ком не скорбел, просто проваливался в тишину и темноту без сновидений. Но так не могло продолжаться долго. Со временем то ли дел поубавилось, то ли Финвэ стал справляться со своими новыми обязанностями легче и быстрее, и, кроме того, Нинкви, чтобы освободить его от части хлопот, взялась заботиться о нем, как могли бы заботиться друг и подруга одновременно. Теперь в хижине его обычно ждали горячая еда и выстиранные вещи. От этого становилось не так пусто и одиноко, и дом, хоть и не мог уже сделаться прежним, не казался мертвым.

Спустя две средних перемены звезд Финвэ перестал так выматываться и начал снова видеть сны. Но только сны не приносили ни отдыха, ни радости. Стоило смежить веки, как в темноте слышался ему голос матери. Татье звала его, громко и отчаянно, но ее крик звучал будто бы откуда-то издалека. А еще дальше ревели твари, что-то звенело и скрежетало, и потом голос матери срывался на протяжный, полный невообразимой муки стон. Финвэ бежал на зов, бросался в темноту, кишащую чудовищами и злобными тенями, что чернее тьмы. Он мчался, и под его босыми ногами был шершавый камень — то холодный, будто лед, то горячий, как раскаленные угли. Но как бы Финвэ ни спешил, голос матери только отдалялся и, в конце концов, затихал. Оставшись один во тьме, Финвэ просыпался, и привычный свет звезд казался ему нестерпимо ярким. Так случалось каждую перемену звезд. Татье звала сына, а тот никак не мог ей помочь.

Поначалу Финвэ думал, что это лишь игра его воображения, но разве может один и тот же сон повторяться просто так? Должно быть, его мать жива и страдает где-то на севере в руках жестокого Черного Всадника. Финвэ даже не мог представить, какие ужасы тот мог бы творить с ней, но во сне мать кричала так, что сердце болезненно сжималось. И сама мысль о том, что ее еще можно отбить у чудовища и спасти, не давала молодому вождю покоя. Но разве мог он взять своих охотников и повести их на север, в неизведанные земли, о которых рассказывают только страшные сказки, ради одной лишь призрачной надежды? К тому же, он помнил, что Всадник захватил Татье по его вине — значит, он и должен идти. Один.

Следующую среднюю перемену звезд Финвэ посвятил себя делам поселения. Он велел своим квенди добыть еще больше дичи и рыбы и все завялить, а также заготовить вдоволь грибов и ягод, плодов и орехов, кореньев и водорослей. Вместе с другими он укрепил загородь вокруг поселения и кое-где заменил ее частоколом. Собрал много дров на случай, если опустится туман и идти в лес станет совсем опасно. Квенди работали, не покладая рук, и многие были недовольны, но Финвэ оставался непреклонен и сам трудился больше всех. И наконец, обезопасив свое племя и обеспечив его пропитанием надолго, он собрал всех, чтобы рассказать о своих планах.

— Мне было видение, — говорил он. — Моя мать жива, и она тяжко страдает в логове Черного Всадника и зовет меня на помощь. Знайте же: она попала в плен к Черному Всаднику лишь потому, что защищала меня, и теперь я должен спасти ее.

Многие смотрели на него как на безумца.

— Но это невозможно! — воскликнул Эктель, и ему вторили возгласы еще доброго десятка квенди. — Прошло много времени, и Черный Всадник давно уже сожрал Татье.

— Не ты один потерял родных, — вторила ему Нинкви. — Это больно, но ты должен жить дальше. Ты хороший вождь, Финвэ. Мы любим тебя и не хотим, чтобы ты погиб.

— Вы не понимаете! — горячо возразил Финвэ. — Если Черный Всадник ест квенди, то почему он оставляет убитых и забирает только живых? Нет, он охотится на нас для чего-то другого. И, может быть, не убивает, а делает что-то еще, чего мы и измыслить не можем. Татье в моем видении кричала от боли и звала меня на помощь.

И снова племя было недовольно, ведь затея Финвэ все еще казалась совершенно безрассудной и могла привести лишь к гибели. Но тогда, перекрывая общий шум, заговорил Махтан: