Не учите меня жить !

Я украдкой поглядывала на него, на все, что случалось каждый день, ничего не упуская; старалась держать себя в руках, воспринимать собственную жизнь понемногу, делить неприятности на удобоваримые, маленькие кусочки. Я пыталась беречь себя, не думать обо всех бедах сразу.

Но уже не могла смотреть на папу по-прежнему.

Он больше не казался мне любящим, милым, интересным и веселым, а только пьяным, потрепанным, неопрятным, неудачливым, а любил он себя одного.

Я не хотела так думать о родном отце, это было невыносимо. Я любила его больше всех на свете, возможно, вообще всю жизнь любила только его. А теперь оказалось, что человека, которого я обожала, просто не существует.

Неудивительно, что в моей юности он всегда был таким веселым. Легко веселиться, если много выпить. Неудивительно, что он столько пел. И плакал.

Единственное, что не давало мне впасть в отчаяние, - надежда на то, что, быть может, мне удастся его изменить.

Я готова была признать, что у папы проблема со спиртным, но лишь при условии, что эта проблема решаема.

Я слышала, что пьющие люди как-то справляются со своей бедой, и надо только понять, как к этому подступиться. Я его вылечу. Мой папа вернется, и мы будем счастливы.

71

Итак, я снова записалась на прием к доктору Торнтону. Я надеялась, нет - была убеждена, что есть способ спасти папу.

- Вы можете прописать ему что-нибудь такое, чтобы ему не хотелось пить? - спросила я, не сомневаясь, что наука уже изобрела такое средство.

- Люси, - возразил он, - я не могу дать тебе рецепт на лекарство для него.

- Ладно, - не желая спорить, согласилась я. - Я приведу его к вам сюда, и тогда вы отдадите рецепт ему лично.

- Нет, - раздраженно ответил он. - Ты не понимаешь. От алкоголизма лекарств нет.

- Не называйте это так.

- Почему, Люси? И как же еще это назвать?

- А что будет дальше?

- Он умрет, если не бросит пить.

От страха мне стало дурно.

- Но надо же как-то заставить его бросить, - в отчаянии залепетала я. Я сама слышала о горьких пьяницах, которые бросили пить. Как это у них получилось?

- Насколько мне известно, АА - единственное, что по-настоящему помогает, - сказал доктор Торнтон.

- Что? Ах, вы об Анонимных Алкоголиках, - понимающе кивнула я. По-моему, папе там делать нечего. Там ведь полно... этих... алкоголиков.

- Именно.

- Нет, я серьезно, - чуть не рассмеялась я. - Алкоголики - это такие вонючие старики в подпоясанных веревками пальто и пластиковых пакетах вместо обуви! Что вы, мой папа совсем на них не похож!

Впрочем, если вдуматься, пахло от него неважно, потому что, кажется, он никогда не принимал ванну, хоть и наливал ее ежедневно, забывая выключить воду... Но не рассказывать же об этом доктору Торнтону!

- Люси, - услышала я, - алкоголики бывают разные: мужчины и женщины, старые и молодые, вонючие и благоуханные.

- Правда? - недоверчиво спросила я. - Даже женщины?

- Да. Женщины, у которых есть дом, муж, работа, дети, хорошая одежда, дорогая обувь, духи и красивые прически... - печально ответил он, очевидно, имея в виду конкретного человека.

- Ну, приходят они на собрание к АА, и что дальше?

- Не пьют.

- Совсем не пьют?

- Никогда.

- Даже на Рождество, или на свадьбе, или в выходные, например?

- Нет.

- Не знаю, пойдет ли он на это, - с сомнением протянула я.

- Все или ничего, - сказал доктор. - В случае с твоим отцом скорее ничего.

- Ладно, - вздохнула я. - Если выбора у нас нет, давайте расскажем ему про этих Анонимных Алкоголиков.

- Люси, - почему-то опять рассердился доктор Торнтон, - он знает. И знает уже много лет.

***

В тот же вечер я решилась поговорить с папой на больную тему. Решилась далеко не сразу: откладывала и откладывала разговор, пока папа не напился в дым.

- Папа, - нервно начала я, ибо ждать дальше было бессмысленно, - ты когда-нибудь задумывался, что пьешь слишком много?

Он сузил глаза. Таким я его еще ни разу не видела: он показался мне совсем чужим. Противным, злобным, пьяным старикашкой, как те, что, шатаясь, бродят по улице, сквернословят, пристают к прохожим, нарываясь на скандал, лезут в драку, но не могут и этого, потому что слишком пьяны.

Папа смотрел на меня исподлобья, как на врага.

- Меня только что бросила жена, - воинственно заявил он. - И ты хочешь лишить меня последнего глотка?

- Нет, - сказала я. - Конечно, нет.

Быть твердой я не очень умею.

- Понимаешь, папа, - осторожно продолжала я, ненавидя каждое свое слово. Я ему не родитель, я дочь, и это он должен читать мне нотации, а не наоборот. - Дело в деньгах.

- Как же, как же, - почти сорвался на крик папа. - Деньги, деньги, деньги! Вечное нытье из-за денег. Ты просто вылитая мать. Ну что ж, может, и ты меня бросишь? Давай, выметайся. Вон дверь.

На этом разговор окончился.

- Что ты, я тебя не брошу, - прошептала я. - Никогда не брошу!

Будь я проклята, если признаю, что мама была права!

Но вскоре после того папе стало еще хуже. Или, быть может, теперь я просто больше понимала? Мне стало ясно, что он пьет по утрам. И устраивает драки в местном пабе. И раза два среди ночи его приводил домой полицейский.