Не унывай!

Антон мучительно вспоминает названия книг, а в действительности выбирает момент, чтобы сказать Тане о любви. Проходит минута, другая… Антон продолжает перебирать названия книг. Он перечислил уже штук пятнадцать. Все почувствовали, что действие остановилось. Таня – тоже. Этюд не получается. И вдруг она нашлась:

– Антон! Ты все мнешься, мнешься, в любви, что ли, решил объясниться? Напрасно. Я мямлей терпеть не могу. За книжками можешь приходить. Все! До свидания!

Она сказала это просто и решительно. Но Танины слова прозвучали так неожиданно, что все рассмеялись. Однако Антон тоже проявил находчивость. Вместо того чтобы повернуться и уйти, он неожиданно с радостью произнес:

– Да? Вот хорошо-то! Я тоже тебя не люблю, но мы так долго встречаемся… Мне казалось, ты на меня выжидательно как-то смотришь… Я решил: неудобно, надо объясниться. А теперь сразу все стало ясно. Спасибо тебе. Пока! Приду за книгами.

И убежал. Таня смотрит ему вслед, смеется.

Во втором полугодии мы собирались работать над отрывками из оперетт «На берегу Амура» М. Блантера и «Белая акация» И. Дунаевского. Этюды (с текстом, но без музыки), которые мои студенты осваивали в этот период, и должны были подготовить их к предстоящей работе.

Вначале этюды были бессловесными, почти не включался в них и вокал. Потом, наоборот, мы стали делать этюды со словами, без музыки. Но вот я попросила Лену выполнить одно из наших простых упражнений, включив в него песню.

– Лена, постарайтесь не просто слушать выбранную вами музыку, попробуйте напеть мелодию.

Лена напевает, но делает это слишком старательно, все время следя за «позицией», слушая, как звучит голос. Выбрала Лена «Школьный вальс» И. Дунаевского, чтобы вспомнить свой выпускной бал. Но, увы, на ее лице не отразилось ничего, кроме старания правильно спеть.

Лена наигрывала («прибавляла», как говорят актеры), не слушала музыку, а показывала, что слушает ее.

– Лена, попробуйте забыть о нас. Вспоминайте шаг за шагом весь выпускной вечер, потом попробуйте тихонько, почти про себя напеть мелодию.

Лицо Лены оживает. Как прекрасно осмысленное человеческое лицо! И оно совсем не обязательно должно быть красивым. Человеческое лицо привлекает мыслью, отраженной на нем. Я часто повторяла своим студентам: «Все, о чем вы думаете, что переживаете, отражается на ваших лицах. Если, например, вас беспокоит, как вы выглядите, или вы озабочены тем, как вам встать на сцене, это тоже отражается на ваших лицах. Никто не отрицает необходимости следить за своей внешностью, но на сцене об этом думать нельзя. Не нужно бояться быть некрасивой, нелепой, смешной, главное – раскрыть замысел, создать образ».

Движение

Нам, современным зрителям, кажется смешным, когда певица или певец во время исполнения вокального произведения то прикладывает руки к сердцу, то складывает их под грудью. И тем не менее эти жесты до сих пор бытуют еще на профессиональной сцене. Впрочем, не менее нелепы резкие вскидывания рук некоторых актеров-певцов или их манера широко расставлять ноги, что, вероятно, должно означать выражение мужественности и силы. Это своеобразные штампы, то есть формальные движения, не продиктованные смыслом произведения. И даже когда движение вроде бы «прожито» актером, оно не воспринимается зрителем, если до этого было много раз повторено другими исполнителями в совершенно иных случаях. Движение должно быть целесообразно, выразительно и точно найдено в каждом отдельном случае. В музыкальном жанре движение несет на себе особенно большую смысловую нагрузку. Это один из компонентов жанра.

Так же как возникает ария «по необходимости», в тот момент, когда актеру уже не хватает слов, чтобы выразить свои чувства (а верно проживая роль, он подготовлен к этому моменту), возникает и танец. Тело артиста должно жить в ритме музыки, а значит – быть послушным, легко управляемым, тренированным.

Как бы страстно артист ни хотел выразить, например, переполнившую его радость танцем, он не сможет этого сделать, если у него «корявые» и невыразительные руки, нетренированные ноги. Заниматься танцем, движением совершенно необходимо тем, кто готовит себя к работе в музыкальном жанре.

Я попросила нескольких студентов по очереди выйти на площадку перед сценой и спеть любую арию или песню. И почти все они совершили одну и ту же ошибку: просто стояли и, глядя на пианиста, ждали момента вступления. И самое удивительное – те, кто оказался в числе зрителей, считали это вполне нормальным. И лишь кто-то один сказал, что ему неинтересно смотреть на то, как исполнители пережидают вступление к песне. Непонятно становится, для чего они вышли на сцену.