Не упусти

Сорока босиком прошлась по прохладной траве и вошла через заднюю дверь. Она чувствовала, как глаза отца выжигают дыры на спине купальника, но это ее больше не волновало. Ноги оставляли мокрые пятна на ковре. Телефон лежал на кровати. Мэгс взяла его и написала Клэр сообщение:

Эмм, долгая история, объясню потом, но можешь приехать? И притвориться, что твоей мамы нет в городе, а ты пришла ко мне с ночевкой? Но можно будет уйти, как только уедет отец.

Клэр сразу же начала печатать ответ. Сорока держала телефон в руке, ожидая, пока та допишет.

Мне скучно до чертиков, а твое предложение звучит как развлечение. Какой у тебя адрес?

Сорока отправила адрес, и Клэр ответила, что будет через пятнадцать минут.

Маргарет медленно приняла душ, сделав воду настолько горячей, насколько можно вытерпеть.

Когда она вышла, кожа покраснела. Сорока оделась и вышла через парадную дверь на крыльцо.

Отец ждал в грузовике. Он был одновременно и ближе, и дальше, чем за последние полгода. Сорока так остро ощутила это противоречие, что у нее перехватило дыхание.

Отец вышел из грузовика и будто собрался ей что-то сказать, но у тротуара остановилась машина и прервала момент. Клэр вскочила с пассажирского сиденья и помахала маме рукой, а та помахала ей в ответ.

Этого простого, самого обычного общения было достаточно, чтобы вонзить нож в сердце Сороки. Она могла бы умереть от потери крови еще до того, как Клэр дойдет до входной двери.

– Так какая у нас легенда? – шепнула Клэр.

– Твоей мамы нет в городе. Мы собрались устроить ночевку несколько дней назад. Моя мама в больнице.

– Стой, что? С ней все хорошо?

– Не сейчас, – сказала Сорока, потому что к ним подходил отец.

Клэр улыбнулась и повернулась, чтобы поздороваться.

Это была профессиональная улыбка, предназначенная для одной конкретной цели: обмануть родителя.

– Здравствуйте, мистер Льюис, – сказала Клэр и протянула руку. – Я – Клэр Браун.

Отец Сороки тоже протянул руку. Он радовался, что ему есть, за что ухватиться хотя бы на секунду.

– Очень приятно с тобой познакомиться.

– И мне. Спасибо, что разрешили остаться. Мама уехала из города, а тетя, которая меня подвозила, недавно родила близнецов, и по уровню шума ночью это как рок-концерт, понимаете? Поэтому, когда Мэгс рассказала, что случилось с миссис Льюис, я решила ее поддержать.

Она перевесила сумку с вещами с одной руки на другую. Сорока подумала, что это подходящий жест.

– Конечно, – сказал отец, и Сорока заметила, как он расслабился от запутанной лжи Клэр. – Очень приятно с тобой познакомиться.

– Мне тоже, – ответила та. У нее хватило осторожности не добавлять «Сорока так много о вас рассказывала», потому что такого, естественно, не могло быть.

– Ну звоните, если что. Если вам обеим что-нибудь понадобится. Что угодно. Если будет страшно, или захотите пиццу, или… Кстати, вот.

Отец Сороки достал из бумажника две двадцатки и протянул дочери. Сорока сжала их в кулаке, стараясь не дотрагиваться до отца.

– Только не тратьте их на выпивку, ладно? – сказал он дрогнувшим голосом. Шутка промахнулась примерно на восемьдесят семь миль.[2]

– Спасибо, мистер Льюис, – сказала Клэр.

– Я буду дома. Хорошо, Сорока? Если тебе что-нибудь понадобится, я дома.

Отец Сороки подошел к грузовику, сел в него и уехал. Девочки посмотрели, как он заехал за угол, а потом Клэр повернулась к Сороке и спросила:

– Сорока?

– Это просто старое прозвище, – сказала Маргарет, заставив себя улыбнуться. – Большое тебе спасибо, ты можешь уйти, когда захочешь. Держи.

Она попыталась вручить Клэр одну двадцатку, но та ее оттолкнула:

– О чем ты говоришь? Я остаюсь, и мы заказываем пиццу. Пошли, Сорока.

Маргарет последовала за Клэр в дом, чувствуя, как сердце тревожно бьется о ребра. Дома было отвратительно: никто не вытирал пыль с полок и не мыл полы уже полгода.

Клэр сразу остановилась в гостиной, и Сорока поняла, что, скорее всего, та заметила обилие грязи, которая скопилась на каждой поверхности, запустение и небрежность, которые пропитали дом насквозь.

Но вместо того чтобы посмеяться и ткнуть в это носом, Клэр обернулась, посмотрела Сороке прямо в глаза и спросила:

– Что случилось с твоей мамой?

– А, – сказала Сорока, и хотя внутренний голос просил соврать, выдумать что-то, сбежать и спрятаться, она заставила себя откашляться и сказать правду. Это была ее правда, и она расскажет ее, когда захочет. – Она сильно напилась. Кажется… кажется, она чуть не умерла.

– Господи, – сказала Клэр и накрыла руку Маргарет своей. Так Сорока узнала, что руки у Клэр были теплые, мягкие и удивительно сильные. – Мне очень жаль.

Она молчала кивнула на переднюю часть дома:

– Он больше с вами не живет? Твой папа?

– Нет, – ответила Сорока. – И я уверена, что ты знаешь почему.

Клэр была сбита с толку:

– Понятия не имею.

– Ты ничего об этом не слышала?