Не верь глазам своим (СИ)

— Пожалуйста, только не это. Ты мне нужен… — И Эван больше не сомневался. Приподняв ее на руки, он удобнее расположил ее на подушках, и отстранился, чтобы посмотреть на эту красоту. Стянув последний кусочек одежды, он еще раз окинул девушку взглядом и принялся изучать ее тело, касаясь руками пальчиков ног, нежной кожи колен, вызывая трепет, проводя кончиками пальцев по внутренне стороне бедра, переходя на другое бедро, ни на секунду не прекращая ласк… — Ты даже не представляешь, сколько раз я воображал тебя на этой постели, в таком виде… Ты будто ожившая мечта… Превосходящая все ожидания… — Его руки перешли плавным протяжным движением от бедер к талии, поднимаясь выше к груди, плечам, рукам, будто желая дотронуться до каждого кусочка кожи. — Я не хотел придумывать, как ты выглядишь такой — обнаженной, беззащитной, всемогущей — мечтая однажды увидеть это… Поэтому, касаясь себя руками, в надежде унять бешеное желание, я только представлял, что это твои пальчики. И мечтал, как твои губы сомкнуться на нем, даря так необходимое наслаждение… — Когда пальцами он изучил, кажется всю шею, он заменил их губами, сухими, снова скользящими, заставляющими выгибаться им навстречу, но касания, тщательно контролируемые их автором, никогда не выходили сильными, лишь обжигающими теплым дыханием. Теперь его слова растягивались не только во времени, но и в пространстве, по мере того, как парень опускался все ниже к груди, целуя ее округлые формы, старательно обходя вниманием соски и ореолы, где прикосновений хотелось больше всего, и ниже, вокруг пупка, и еще ниже. — Но ты оказалась прекраснее всех моих самых смелых мечтаний, и твой запах лишает меня способности управлять собой. Настолько он восхитительный и манящий, что хочется взять тебя прямо сейчас, без подготовки, без прелюдии, без ласк… Прямо сейчас… — Жасмин громко простонала, призывая его не медлить, но он не собирался отступать от плана.

Согнув ей ноги в коленях, поочередно укладывая их на кровати, он не отрывался от ее глаз, наблюдая, как ресницы подрагивают от особенно близких прикосновений. Девушка дрожала от предвкушения, но когда на низ ее живота легла ладонь, нежно прижав плоть к лобковой кости, а вторая рука невесомыми прикосновениями оглаживала внутреннюю поверхность бедер, она раскрыла глаза в разочаровании: — Я хочу большего, я хочу всего… — Жар внизу живота нарастал, пульсируя в поисках отзвука в ласках мужчины и не находя его…

— Я знаю, милая, но придется подождать… — И он усилил давление ладони, заставляя девушку выгибаться под его рукой. — Я ждал тебя так долго, и не могу отпустить тебя так быстро, как ты хочешь. — Опустив ладонь чуть ниже, он дотронулся подушечкой пальца до ее лона, желая медленными ласками и касаниями довести девушку до грани, но его снова подвело самообладание. Почувствовав, насколько там горячо и мокро, он скользнул еще ниже всей ладонью. Ощущая пальцами гладкую горящую плоть, он в обратном движении чуть развел средний и безымянный палец и раскрыл ее, чтобы увидеть всю. И снова не смог сдержаться — припав к ней губами, он провел языком по самому входу, чувствуя потрясающий вкус ее возбуждения, натыкаясь на преграду, пытаясь проникнуть под нее, не в силах остановить срывающийся стон. Все его планы летели к чертям. Пожалуй, сейчас, единственный, кто мог бы остановить его — это сама Жасмин. На здравый смысл полагаться больше не приходилось. Спальня наполнилась ее стонами, живыми, пока робкими, но удовлетворенными…

А из его горла вырвалось рычание… Он не хотел, чтобы их дебют был диким и безудержным. А почувствовав, что он — первый мужчина, которому позволено прикоснуться к ее страсти, Эван просто забрал у себя право на удовольствие, пока она ему это право не вернет. Он с трудом оторвался от сочащейся вожделением плоти, игнорируя разочарованный стон, и поцеловал низ живота, проводя дорожку выше, между грудей к шее, к уху, забираясь на нее сверху. Удерживая себя на руках, он поцеловал ее в губы, влажные, искусанные, мягкие. Вернувшись к шее, он провел языком по яремной впадинке, потом вверх, проникая кончиком в ухо, сжимая губами мочку. Чуть отстранившись, он подул на влажную от языка кожу, наблюдая, как на ней появляются мурашки.