Не верь лучшей подруге!

Когда Алексей с Наташенькой уехали к бабушке, Оксана собралась посетить все тот же торговый центр, где была куплена разрезанная куртка, и купить вместо нее другую. Кроме того, она видела, что в прошлый раз девочке очень понравился выставленный в витрине игрушечного отдела велюровый оранжевый тигр с зелеными пуговичными глазами. Она вовсе не собиралась задабривать строптивую капризницу, она хотела ее порадовать. Оксана даже намеревалась попросить Алексея, чтобы он собственноручно вручил дочери тигра, а она пока смогла бы выстирать в стиральной машине ее любимого многострадального зайца.

Оксана не успела купить ни куртки, ни тигра. Из бистро, которое находилось в цокольном этаже торгового центра, навстречу ей вдруг вышел Корнеев. Она вздрогнула, но всего лишь от неожиданности. Ее смятение не укрылось от глаз Ивана, но он, скорее всего, истолковал его по-другому.

– Как жизнь? – спросил Корнеев, пристально вглядываясь в ее лицо.

Она не смогла сказать, что жизнь прекрасна. Она лишь жалко улыбнулась.

– Ну-ка пошли, – буркнул он, взял ее за руку и повел к машине.

Грубовато затолкав Оксану на переднее сиденье, Иван сел за руль, тронул машину, а ей приказал рассказывать. И она начала рассказывать про Наташеньку. Она не жаловалась. Ей просто надо было выговориться. Невысказанные слова боли и страха за свою любовь разбухли внутри ее страшным нарывом, который кто-нибудь должен был вскрыть. На ее пути попался Корнеев, стало быть, ему – и скальпель в руки.

Но Иван не стал делать Оксане больно. Он не говорил банальностей, типа того, что надо было раньше думать и что всего этого стоило ожидать. Он молча, но очень заинтересованно слушал, и его и без того черные глаза темнели еще больше, как-то густели и наливались болью за нее.

– Я, конечно, не знаю, как приручать чужих детей, – задумчиво начал Корнеев, когда Оксана закончила свое печальное повествование, – тем более что и свою-то дочь, как ни стыдно в этом признаться, практически забросил… Я только очень хорошо помню, как в детстве ненавидел своего отчима Виктора Тимофеевича Топлякова. Он был очень неплохим мужиком, но это я понял далеко не сразу. В двенадцать лет я страшно ревновал к нему мать, называл Сопляковым и устраивал ему всякие пакости и подлости. И ты даже не поверишь, что меня с ним примирило!

– Что?! – с большой надеждой спросила Ивана Оксана.

– Однажды мы с ребятами выкрали из школьного кабинета военной подготовки пару автоматов Калашникова. Надо тебе сказать, что это дело было очень непростым и потребовало необыкновенной изобретательности и изворотливости. Мы несколько дней подряд играли с ними в «войнушку» на пустыре за домами, пока военрук нас не вычислил и не взял в кольцо превосходящими силами противника в лице практически всех учителей нашей школы. Так вот за эту кражу мой отчим выдрал меня ремнем с такой силой, что я пару дней не мог сидеть. В ответ я грозился убить его из того же самого автомата, который специально для этого дела украду еще раз. За эту угрозу, как ты догадываешься, я получил еще дополнительную порцию ремня, а отчим – поток самой нецензурной брани, которую я к тому времени успел выучить. А потом оказалось, что абсолютно все родные отцы отодрали своих отпрысков примерно с теми же самыми ругательными словами, с той же силой и тем же орудием, что и Виктор Тимофеевич. Это стало самым весомым доказательством того, что мой отчим был настоящим если не отцом (я слишком хорошо помнил своего родного отца), то очень неравнодушным к моей судьбе человеком. После этой показательной порки я еще долго и с большой гордостью рассказывал пацанам о том, что дядя Витя лупцевал меня с такой силой, какая их родным отцам и не снилась. Вот такая история, Оксана…

– Но Наташеньку не за что драть ремнем, – покачала она головой, – да я и не смогу причинить ей боль… Она такая худенькая, прозрачная…

– Я и не призываю тебя лупить девчушку, как двенадцатилетнего хулигана. Это я так рассказал… к слову… Понимаешь, ты мучаешься, ломаешь голову, а решение, возможно, лежит на самой поверхности. Вот завтра на свежую голову ты вспомнишь моего дядю Витю, и тебе, может быть, придет в голову что-нибудь совершенно неординарное!

Иван улыбнулся Оксане такой знакомой улыбкой, что она не выдержала и расплакалась.

– Ну вот что! Все неординарные решения ты будешь принимать сегодня вечером или завтра! – решительно заявил Иван. – А сейчас мы с тобой пообедаем в одном очень неплохом ресторанчике, потому что в этом паршивом бистро меня накормили такой дрянью, которую срочно надо чем-нибудь заесть.