Не видя звёзд

– Потому что быть сильным – это чувствовать не только свою силу, но и силу других. Ты – чувствуешь. И ты знаешь, что будет, если попробуешь приложить свою силу ко мне или Помпилио.

Ответ не прозвучал угрозой – Кахлесы никогда и никому не угрожали. Он просто прозвучал: ведьма спросила – адигена ответила. Кошка даже коготки не показала, однако Аурелия прекрасно их почувствовала. Совсем рядом со своей шеей.

– Я вас поняла, адира.

– Вот и хорошо…

– Так и знал, что найду тебя здесь. – Дер Даген Тур, разумеется, вошёл в кают-компанию без стука. И не стал уточнять, к кому обращена фраза.

– Дорогой… – Кира поднялась с кресла. Сразу после ведьмы.

– Мы в точке перехода.

– Когда прыжок?

– Скоро. Где ты хочешь его провести?

– А ты?

Обычно офицеры собирались в кают-компании, а сам Помпилио предпочитал совершать межзвёздные переходы на капитанском мостике, рядом с Дорофеевым, который был ямауда, то есть человеком, не подверженным влиянию Знаков Пустоты.

– Я с Аурелией планирую находиться в соседнем с астрингом помещении.

– Хочешь понаблюдать за Галилеем?

– Да.

– Я могу пойти с тобой?

– С Баззой тебе будет безопаснее.

– Безопаснее, чем с тобой?

Помпилио улыбнулся и поцеловал жене кончики пальцев:

– Буду рад, если ты отправишься со мной к астрингу.

И по глазам Киры ведьма поняла, что только этому мужчине позволено целовать коготки рыжей кошки… и не чувствовать их остроту.

///

Точкой перехода цепари называли область, из которой астрологи могли увидеть и навести цеппель на нужную планету. Иногда таких точек было несколько, иногда всего одна; иногда они занимали обширные области, иногда представляли собой малюсенькие лоскуты, площадью в пару квадратных километров, за пределами которых астринги переставали показывать нужную часть неба; иногда они работали постоянно, иногда открывались на несколько часов в день, а то и в неделю, и только тогда к ним устремлялись цеппели. Объяснить, почему точки перехода работают так, а не иначе, современные учёные не могли – слишком уж мало знали они о Пустоте, потому астрологам оставалось наблюдать, фиксировать закономерности и заносить результаты в Астрологические атласы, надеясь, что когда-нибудь удастся расшифровать физические законы и окончательно понять мир.

Когда-нибудь…

А пока корабли выстраивались за пределами точки перехода и входили в неё по очереди, чтобы ни в коем случае не помешать братьям-цепарям спокойно уйти в Пустоту. Легенды и байки, что рассказывали в тавернах подвыпившие бродяги, случалось, повествовали о страшных столкновениях в Пустоте, которыми заканчивались попытки уйти в переход сразу несколькими цеппелями. Было такое в действительности или нет, точно никто не знал, но суеверные цепари предпочитали соблюдать между прыжками чёткий временной интервал.

– Астролог!

– Есть астролог! – бодро отозвался Квадрига в переговорную трубу.

– Десятиминутная готовность! – сообщил Дорофеев.

– Есть десятиминутная готовность! – Галилей помолчал, но всё-таки доложил по форме: – Астрологическая служба к переходу готова.

– Принято.

Труба всхрипнула и замолчала. Квадрига отодвинул её от себя и вытер выступивший на лбу пот.

Он действительно был готов к работе: устроился в большом, очень удобном, сделанном на заказ кресле, подушки которого обеспечивали максимальный комфорт; и мягко, пока очень мягко и очень легко прикасался к рукоятям астринга, чувствуя дрожь едва проснувшейся машины. Глаза Квадриги защищали толстые гоглы с синими стёклами, потому что без них Пустота мгновенно выжигает сетчатку… сразу… едва только бросишь взгляд – в этом Пустота походила на застенчивую красавицу… на очень жестокую красавицу. Прекрасную настолько, что нет во всём Герметиконе ни слов, чтобы её описать, ни образов, чтобы с ней сравнить. И безжалостную. Столь безжалостную, сколь и прекрасную.

Галилей знает о Пустоте много… не как учёный, а как бортовой астролог, как тот, кто целует безжалостную красавицу взасос, наслаждаясь вкусом крови на губах. Галилей знает, поэтому чувствует Пустоту очень тонко, поэтому сразу понимает, что сегодня она слегка другая… Даже сейчас понимает – ещё до того, как астринг заработает и откроет ему Пустоту.

– Что с тобой случилось, красавица?

Квадрига с трудом подавляет желание запустить астринг прямо сейчас и пытается разобраться, что именно его смущает? Почему всё кажется странным? Откуда взялось это ощущение?

– Ты снова со мной играешь?

Пустота любит пошутить и не всегда зло, но её сегодняшнее поведение непохоже на игру. Она что-то скрывает…

– Галилей! – гремит из переговорной трубы, и астролог вздрагивает. – Галилей!

– Капитан? – одной рукой Квадрига придвигает к себе переговорную трубу, а второй вновь проводит по лбу и с удивлением разглядывает сухие пальцы.

«Где пот?»

– Почему не отзываешься?

– Я только что подтвердил готовность астрологической службы к межзвёздному переходу. – Галилей слышит, что Дорофеев чем-то недоволен, и отвечает по всей форме.

– Это было десять минут назад!

– Десять минут? – Астролог смотрит на сухие пальцы: – Так вот куда делся пот…

– Что ты сказал?