Не видя звёзд

Цеппели вышли из Пустоты на западном краю горной системы, огромной настолько, что её было видно в «дальний глаз», и потому адмирал дер Жи-Ноэль приказал астрологам использовать горы в качестве ориентира. А видны – и весьма отчётливо – они были из-за цвета: глубокого чёрного, восхитительно красивого цвета самой тьмы. Горный массив представлял собой скопление колоссальных чёрных скал, постепенно поднимающихся много выше облаков и лишённых всякой растительности. Ни деревца, ни даже травы ни на высоте, ни на подошве, на которую должно было нанести почву. Но нет: сколько Кира ни вглядывалась, не заметила даже следа зелени. Вдоль массива буйно цвели джунгли, но по странной, точнее, пока непонятной причине они заканчивались приблизительно в половине километра от подошвы, и внутрь массива растения не просочились.

И пришло в голову, что некий высший разум разделил чернь и зелень навсегда, запретив им смешиваться, запретив наполнять скалы жизнью.

Но мёртвые чёрные горы не смогли бы заставить Киру восхищаться планетой: пусть она видела не так много, как цепари «Пытливого амуша», но достаточно, чтобы всего лишь удивиться. А она восхитилась. Как и все на борту рейдера. Как все участники экспедиции, замиравшие по мере того, как цеппели выходили из Пустоты и экипажам открывался изумительный вид на колоссальных размеров спутник Даберы, расположенный так близко, что казался островом, до которого…

…можно с лёгкостью доплыть по небу.

…огибая облака.

…улыбаясь.

…и прикасаясь к Чуду.

Гигантский спутник, видимый и днём, и ночью. Невероятный. Неповторимый.

Прекрасный.

Когда удивление схлынуло, Галилей склонился над столом и занялся расчётами – в эти минуты за них принялись все бортовые астрологи – и вскоре сообщил, что размеры спутника сопоставимы с главной луной Линги. Зато расположен он много ближе к Дабере, из-за чего и кажется гигантским.

– Почему они до сих пор не столкнулись? – прошептала Кира ещё до того, как астролог взялся за приборы. – Почему их не притянуло друг к другу?

В ответ Дорофеев пожал плечами, а Помпилио ответил почти сразу:

– Пустота.

– Хочешь сказать, Пустота удерживает миры на таком расстоянии?

– И не просто удерживает, а не позволяет влиять друг на друга так, как они должны, согласно физическим законам, – неспешно ответил дер Даген Тур, глядя на необыкновенную луну. – В обычном случае Дабера должна подвергаться столь сильному воздействию, что мы не смогли бы и секунды здесь продержаться, но мы, во всяком случае пока, видим обыкновенную планету, жизнь на которой течёт в привычном русле. И нет никаких сомнений в том, что это благополучие обеспечено аномалией Пустоты.

– Пустота способна отменить физические законы? – удивилась рыжая.

– Она способна на всё, – коротко ответил дер Даген Тур.

– Даже на чудеса?

– Пустота – источник чудес. Точнее, явлений, природу которых мы пока не понимаем. Но рано или поздно поймём.

– Ты в это веришь?

– Я знаю, что Академии наук работают над изучением Пустоты. Они в самом начале пути, но подвижки есть, и я уверен, что в своё время учёные начнут открывать тайны Пустоты.

– Зачем?

– Затем, что так должно быть.

Насладившись зрелищем, дер Даген Тур отправился в радиорубку – едва появившись на мостике, он затребовал срочный разговор с адмиралом, – а Кира не находила в себе сил покинуть мостик, осталась у лобового окна, из которого открывался наилучший вид. Минут пять занятый текущими делами Дорофеев ей не мешал, лишь изредка бросая в сторону рыжей взгляды, но затем подошёл с ожидаемым вопросом:

– Всё в порядке, адира?

– Да, конечно… – рассеянно отозвалась Кира, не отводя взгляд от колоссального спутника. – Базза, вам доводилось видеть что-нибудь подобное?

Помпилио говорил капитану «вы», и рыжая не видела причин обращаться к Дорофееву иначе.

– Нет, адира, конечно, нет. У нескольких планет есть довольно крупные спутники, которые выглядят непривычно большими, на взгляд инопланетников, однако здесь – мессер абсолютно прав – можно говорить только об аномалии. Причём об очень сильной аномалии. Каковых раньше не встречалось.

– А как же Деригона?

Кира на ней не бывала, но знаменитая двойная планета считалась чудом Герметикона, вызывала восхищение у всех, без исключения, цепарей, с которыми рыжей доводилось общаться.

– Не настолько, – коротко ответил капитан.

– Неужели?

– Поверьте, адира.

– Верю… – Кира покачала головой. – Как думаете, Базза, аномалия существовала всегда?

– Полагаю, да, адира, с самого сотворения этой системы.

– Удивительно, не так ли?

– Я ошарашен, – не стал скрывать Дорофеев. – Все мы ошарашены.