Не видя звёзд

Брезентовые палатки не продержались и минуты – показалось, что крылатые твари прекрасно осознают предназначение палаток и то, насколько легко они поддаются когтям. Пытавшиеся в них укрыться люди были разорваны в клочья… как брезент… и их кровь окончательно раз-задорила зверей. Кто-то пытался спрятаться в ящиках – ящеры разбивали ящики. И повезло лишь тем, кто успел добежать до цеппелей: забраться внутрь крылатые чудовища не могли, а разбитые окна никому не причинили вреда. Пистолеты и винтовки помогали плохо: слабые пули ящеры «держали» с лёгкостью, а если рана оказывалась серьёзной – улетали прочь, освобождая место здоровым сородичам.

«Слишком умные для животных…»

Однако додумывать приходящие в голову мысли дер Жи-Ноэль не успевал – нужно было спасаться самому и спасать подчинённых.

Добежать до «Атродиуса» адмирал не успел, едва не погиб, пытаясь спрятаться в штабной палатке, пробовал отстреливаться из пистолета… А спас его адъютант. Как ни странно, молодой Челси первым сообразил, что нужно делать: организовал нескольких цепарей, вытащил «Шурхакены» – по протоколу рядом со штабной палаткой располагался небольшой оперативный арсенал – и установил их на ящики, ухитрившись направить два ствола вертикально вверх, а тремя прикрыть фронт. К тому же баррикаду поддержали огнём с «Атродиуса». Аккуратно, чтобы не задеть лагерь, но поддержали, и плотный огонь помог укрывшимся за ящиками людям выжить.

Адъютант адмирала дер Жи-Ноэля спас двадцать четыре человека, включая самого адмирала дер Жи-Ноэля. Который тогда стоял вторым номером у пулемёта, вовремя менял патронные ленты и матерился так, как в последний раз матерился, будучи курсантом Академии. А потом, когда оставшиеся в живых крылатые растворились в сгустившихся сумерках, а пулемётный огонь постепенно стих, уселся на ящик, обхватил голову руками и почти минуту сидел так, вытряхивая из головы грохот, крики и хрипы умирающих.

Затем поднялся, вновь, как по волшебству, превратившись в спокойного, уверенного в себе офицера, пусть и в разорванном, перепачканном грязью и кровью мундире, отыскал взглядом начальника Научной службы – тому тоже удалось спастись – и поинтересовался:

– Это была месть?

– Очень похоже, Алистер, – ответил учёный. – Очень похоже.

Несколько секунд офицеры смотрели друг другу в глаза, после чего адмирал осторожно сформулировал следующий вопрос:

– У них есть разум?

– Сильно сомневаюсь, – произнёс заготовленный ответ дер Ульд. – Но они необычайно высоко организованны.

– Разве хищники этим славятся?

– Некоторые да.

– Это весьма серьёзная проблема.

– Думаешь, ящеры могли стать причиной, заставившей командора дер Ман-Дабера покинуть планету?

– Сильно сомневаюсь, – повторил дер Жи-Ноэль ответ начальника Научной службы. Коротко улыбнулся, поняв это, и продолжил: – Командор отличался хладнокровием, его невозможно было смутить нападением стаи животных, пусть даже высокоорганизованных. И в любом случае ящеры вряд ли могли догнать и уничтожить цеппели в Пустоте.

* * *

Взлёт паровинга произвёл впечатление.

Конечно, не такое сильное, какое мог бы – пришествие гигантской твари получилось весьма эмоциональным и заняло все мысли участников экспедиции, но всё равно эффектное. Кира знала, что за ней наблюдает вся эскадра, и постаралась на славу: отвела тяжёлую машину на сотню метров, на глубокую воду, развернула и взлетела вдоль берега, специально не торопясь и набирая высоту максимально медленно, а затем заложила вираж, ложась на согласованный курс на север.

– Действительно красиво, – признала Аурелия, провожая паровинг долгим взглядом.

– Я рад, что вам понравилось, – улыбнулся Олли.

И удостоился ответной улыбки.

Быстрой улыбки, в которой читались и расположение, и… заинтересованность. Но не романтическая.

– Да, – мягко произнесла ведьма. – Энди был прав.

Она хотела проверить, сможет ли смутить «развязную» половину Мерсы, но через мгновение поняла, что для этого требуется нечто более серьёзное.

– Уверен, вам доводилось видеть и более странные вещи, – спокойно ответил алхимик.

– Всё, что я вижу в головах людей, и не только астрологов, – достаточно странное.

– Можно только позавидовать.

– Неужели?

Оливер ответил привычным взглядом в упор – уверенным, спокойным – и объяснил:

– Аурелия, вы говорите с человеком, который о половине своей жизни знает из записей в дневнике и посланий второй половины. Чтобы вы ни увидели в головах ваших странных пациентов, я буду вам завидовать, потому что вам нет нужды пересказывать это самой себе.

– А Энди – это вы? – вдруг спросила ведьма.

– Безусловно, – быстро ответил Олли. – Вне всяких сомнений. Он – это я, а я – это он. Мы – это я. Просто иногда мы чего-то не помним, но при этом… – Алхимик выдержал паузу. – Мы можем о чём-то узнавать из записей, но чувствуем мы одинаково.

Несколько мгновений синеволосая смотрела Оливеру в глаза, после чего отвела взгляд – первой – и тихонько вздохнула.

– Пожалуйста, давайте не сейчас.

– Не сейчас или никогда?

– Может, вы действительно одинаково чувствуете, Олли, однако выражаете свои чувства очень по-разному.

– Спасибо, Аурелия.