Не влюбляйтесь в негодяев

В дверях кухни мы с Максом как-то неудачно (или наоборот, удачно…) столкнулись плечами, и я ощутила, как меня вдруг будто бы кипятком с ног до головы окатило. Услышала тихий вздох Юрьевского — и задрожала…

Но виду не подала. Прошла на кухню, налила в вазу воды, поставила туда герберу… и задумалась.

— А почему он… один? — спросила как-то глупо и невпопад, но Макс понял. Сел на табуретку и ответил:

— Знаешь, наверное, это бред… Мне все и всегда говорили, что женщинам надо букеты дарить. А мне кажется, что один цветок гораздо красивее букета. В букете они все как-то теряются. А один цветок — он как картина. Смотришь и изучаешь каждый лепесток…

— Да ты философ, — я засмеялась, залезая в холодильник. — Протагор.

— Я скорее Кант. Это же у него была «вещь в себе»?

— У него.

— Вот. Это я. Вещь в себе.

— Ты хоть помнишь, что это? — фыркнула я, доставая кастрюлю с пловом. Макс помотал головой.

— Нет, конечно. Просто словосочетание помню. Красивое. А ты помнишь?

— Помню. Я в подростковом возрасте философией увлекалась… Знаю, странное увлечение для подростка, но я вообще была странной… Так вот. — Я поставила кастрюлю на стол, взяла сковородку и начала накладывать туда плов. — Мы — то есть люди — воспринимаем всё окружающее нас через призму собственных чувств. Но при этом мы не можем знать, каковы эти вещи, которые мы воспринимаем, сами для себя. Вот этот цветок — какой он сам для себя?

Макс задумался, поглядел на герберу.

— Знаешь… по-моему, это очень похоже на Протагора и его «Человек есть мера всех вещей».

— Конечно, похоже. Все философы рассуждали об одном и том же, только разными словами. А иногда и слова те же использовали…

Я добавила в сковородку с пловом немного воды, чтобы не пригорал, и включила плиту. Потом поставила перед Максом тарелку, положила приборы, налила в стакан воды.

Он всё это время смотрел на меня, и я ощущала его взгляд всем телом. Хоть бы не уронить ничего…

— А ты?..

— Я уже поела и пока не хочу. Чуть попозже кефирчика выпью. Или ряженки… — протянула я мечтательно и улыбнулась.

— Как твоё… здоровье? — спросил Юрьевский, запнувшись. Я видела по его глазам, что он считает себя виноватым в том, что случилось. И отчасти, конечно, так и было…

Но он ведь не специально.

— Ну видишь — выписали. Значит, уже лучше. — Я отвернулась к плите, открыла крышку и стала помешивать шипящий плов. — А ты тогда… сказал, что не можешь иметь детей.

— Сказал.

— А… почему?

Он говорил о своей болезни так спокойно и бесстрастно… И я вдруг осознала, что Макс всегда так делает: отключает чувства полностью, если не может с ними справиться. Нечто вроде анестезии…

Очень хотелось плакать, так жалко его стало. И обернуться, и обнять, и поцеловать…

Но я не решилась. Зачем ему женщина, которая ждёт чужого ребёнка? Он ведь просто извиниться пришёл, не больше. И я Макса за это не осуждала.

Это было нормально, логично. Так на его месте поступил бы каждый мужчина.

Но в горле всё равно почему-то стояла горечь, будто я наглоталась дыма от сгоревшего костра…

— Что ты будешь делать… теперь? — спросил Макс, пока я выкладывала ему в тарелку разогревшийся плов.

— Я Андрею звонила. Завтра встречаемся… расскажу ему.

— Хочешь… вернуться? — сказал Макс осторожно, начиная есть плов.

— Нет, — я помотала головой. — Никаких возвращений. Но он должен знать, отец всё-таки.

— Да, — Юрьевский мрачно жевал. — Согласен. Должен.

Я села на табуретку рядом с Максом. Мы немного помолчали, а потом я вдруг вспомнила про Жульку.

— Слушай, а тебе домой не надо?

Он обиделся. Я сразу поняла — обиделся…

Положил приборы, начал вставать, и я испуганно затараторила:

— Да я в другом смысле. Ну что ты… как маленький. Я про Жульку! Ты же всегда торопился, чтобы выгулять её! А сейчас уже больше семи вечера…

Он опустился обратно на табуретку, расслабился и посмотрел на меня виновато.

— Я дурак, да?

— Да! — рявкнула я. — Полный идиот. Но…

Я чуть не сказала «но я тебя люблю». Сдержалась.

— Но зато честный и прямолинейный.

— Да уж, — фыркнул Макс, опять принимаясь за плов. — Даже не знаю, точно ли это достоинство.

— Для меня да. А на всех остальных лично мне пофиг.

Он улыбнулся. Помолчал немного, явно увлекшись пловом. Я видела, что ему нравится, и сама растекалась по табуретке от удовольствия, глядя, как он ест.

Как бы я хотела смотреть на это каждый день…

— Я к Жульке сначала съездил, выгулял её, — ответил вдруг Макс. — А потом к тебе. Светик, я хотел узнать. Ты… насчёт увольнения… подумала?

— А-а-а, — я хихикнула. — Мишин тебя убить грозился, но ты выжил.

— Выжил, — кивнул Макс. — Но с трудом. Так ты…

— Не уволюсь. Если ты, конечно, не против.

— Я не против. Я ещё жить хочу.

— Что, — я прищурилась, — Сергей страшен в гневе?

— Угу. Аки бешеный хомячок. Не убьёт, но покусает. — Макс доел плов, положил приборы и отодвинул тарелку. — Честно говоря, не понимаю, почему он до сих пор со мной работает… Ему уже раза три такие предложения делали, которым я ничего противопоставить не мог. Ни по должности, ни по зарплате — ну нет таких ресурсов. А он со мной остался. Почему?

Я фыркнула.