– Да, конечно. Все так. И все же я скучаю – по твоему взгляду, такому долгому, когда мы молча смотрели друг другу в глаза, и это молчание не было неловким. По тому, как я держал тебя за руку, ведь это было так приятно – держать кого-то, кого ты никогда не захочешь отпустить, и наивно верить, что тебя тоже не отпустят, думать, что вы принадлежите друг другу. По тому, как я был уверен, что мы скоро сблизимся достаточно, что ты не будешь бояться услышать то, в чем я хочу признаться, и я скажу это тебе, чтобы услышать в ответ, что это взаимно. По тому, как у меня внутри разливалось тепло, когда мы были вместе, как мне казалось, что я вот-вот смогу взлететь, смогу сделать что угодно, и было так приятно думать, что это “что угодно” я могу сделать именно для тебя; по твоему голосу, который выдергивал меня из апатии и ступора – тем, как он неуловимо менялся, если мне, черт возьми, не казалось это, когда ты говорила со мной наедине, а я слушал тебя и не мог сказать ни слова от восхищения, от замирания в сердце; по твоей улыбке и твоему смеху, по тому, как сначала неловко, а потом, чем дальше, тем более увлеченно мы говорили обо всем на свете, как ты смеялась над самыми несмешными шутками, как тогда еще могла ответить на мое короткое сообщение целыми абзацами, как смущалась и краснела, как я, наконец, смог ненадолго понять, что могу быть таким, как другие, нормальные люди – и даже намного большим, чем любой из них, как ты спешила мне навстречу, когда опаздывала, и как смешно за это извинялась, как я не мог сдержать идиотскую улыбку при виде тебя, как терял голову, когда не хотел отпускать тебя ни на минуту; по тому, как ты волновалась, успел ли я на последний автобус и не сплю ли на вокзале, когда мы гуляли допоздна, по твоим пьяным сообщениям, о которых ты жалела спустя пару секунд и писала еще по десять сообщений, как будто те, что были перед ними, те, которые окрыляли меня и от которых все внутри переворачивалось и замирало, от этого исчезнут; по тому, как ты делилась со мной тем, что тебя волновало, теми мелочами, которые происходили в твоей жизни, по тому, как ты спрашивала о том, что волнует меня, нравится мне и происходит со мной – по этому взаимному интересу, который я не испытывал ни до, ни после; по тому, невыносимо близко ты была ко мне, когда я обнимал тебя – так близко, что ты могла бы почувствовать, как же быстро колотится мое сердце, что выдало бы меня безо всяких признаний, по запаху твоих волос, в которые я погружался и забывал, что вообще происходит вокруг, по тому, как я мечтал поцеловать тебя и поцеловал в первый раз, по тому, как мы напились весной и приехали к тебе, и в первый раз были вместе до утра, по тому, как я был нужен и небезразличен кому-то, по тому, каким все было… настоящим. По тому, как я мог думать, что жизнь прекрасна, и все будет хорошо. Я скучаю по тому единственному недолгому времени в моей жизни, когда я был жив. Жизнь, в которой всего этого нет – существование, а жизнь вовсе без тебя – смерть. Никто и никогда тебя не заменит, поэтому я буду ждать исполнения своей мечты вечность, если понадобится, в тысячах миров, а если вечности и других миров не существует – да плевать, я хочу тебя так сильно, что это создаст и вечность, и пространство вариантов, в одном из которых все это будет правдой. Ты, так или иначе, будешь моей, потому что так должно быть – и я знаю это так точно, как ничто другое. А ты предлагаешь мне идти дальше, найти кого-нибудь, попробовать что-то изменить, но я никогда не смогу обнять кого-то, не вспоминая, как держал в своих руках тебя. Не смогу поцеловать кого-то, не думая о том, что это должна быть ты. Не смогу кого-то раздевать, не представляя вместо нее тебя. Никогда не смогу всерьез проникнуться чьими-то мыслями и чувствами, если это не будешь ты. Никогда не смогу себя простить за то, что сделал с единственным правильным и светлым чувством в своей жизни – предал, забыл, бросил у обочины и переступил. Никогда не хочу этого почувствовать, никогда не хочу потерять надежду, никогда не хочу отпустить тебя, никогда не хочу тебя разлюбить. Я сказал уже достаточно, чтобы ты теперь просто ушла, и мне уже страшно остановиться, потому что я думаю, что ты не сможешь уйти посередине фразы, и поэтому сейчас я продолжаю нести какую-то чушь, лишь бы вот так дальше сидеть рядом с тобой, хоть я и боюсь взглянуть тебе в глаза, пусть я и дрожу, и все вокруг плывет, но это все равно лучше, чем сидеть здесь одному, без тебя, вообще без никого, потому что тебя все, наконец, заебало, ты ушла и… и… Черт!
– Я… я не знаю, что сказать. Я не могу ответить на такое сразу.
– Ничего. Я не прошу ответа на это. Просто посиди со мной, пожалуйста.
– Ладно. Ладно.
– Чувствую себя так глупо. Как герой молодежного ситкома.
– Еще и меня на роль подписал…
– Мы можем получить оскара за самую эмоциональную сцену года.
– Так себе утешение.
– Ну да, наверное. Да и нет такого оскара. Но я могу получить “золотую соплю”…
– Заткнись.
– Ладно.
– Знаешь, что мне иногда кажется?
– Что?