Не время для человечности

– Да черт с тобой, тягу к пустой патетике из тебя уже вряд ли получится выбить. Да и если я перестану спорить и попробую тебя понять – разве это не будет еще одним шагом к миру с самим собой?

– Пожалуй, что да. Будет.

– Тогда удачи тебе на твоей дороге, старик!

С легким хлопком мой собеседник исчез в мультяшном облаке дыма. Никогда бы не подумал, что галлюцинации могут пропадать вот так, хотя возможно, что я раньше представлял себе этот момент именно таким, с хлопком и облаком дыма.

Я сидел, закинув ноги на перила балкона, и пытался закрыть большим пальцем медленно закатывающееся за торговый центр сентябрьское солнце. Сегодня оно было необычного, редкого цвета – бледно-багряного какого-то, что ли. Это вызывало забавные символические ассоциации.

Чем больше я чувствовал, что свободен от внутренней борьбы и сомнений, тем красочнее казался этот миг, тем сильнее он врезался в память и опьянял почти осязаемой свободой – чем-то почти уже забытым, но вот только что вновь ожившим внутри. Я смотрел на мир и ясно видел пути, которые его расчерчивают, будто пропадал туман войны, открывая взгляду все новые возможности. Лицо прочертила трещина улыбки, как весной трещины во льду расчерчивают озеро. Жизнь будто уже не проносилась мимо, а проходила сквозь меня, наполняя видами, звуками, ощущениями, сбрасывая пыльный слой рутинной апатии; словно ты был под водой, а затем вынырнул – столько всего нового стали фиксировать органы чувств.

Теперь все будет проще. А может и сложнее. Наверняка – как-то по-другому. Или это ощущение пройдет, как проходит все в жизни, и ничего не изменится. Если бы мы могли знать заранее, как сложатся наши жизни – ну да, это бы многое упростило, но разве интересно в первый раз смотреть фильм, зная главный сюжетный твист? Предлагаю относиться к жизни так же, как к походу в кино: можно внимательно смотреть и получать удовольствие, можно строить теории касательно задумки режиссера и сценариста, можно весь фильм проспать, можно глушить пиво на заднем ряду, можно обмениваться шутками о фильме с другом, можно обжиматься со своей девушкой, можно сидеть и ненавидеть того, кто вас привел на эту нудятину, можно встать и выйти. Главное – не мешать другим смотреть, и не стоит задумываться о смысле нахождения здесь, какова экзистенциальная роль зрителя в зале, когда же пойдут титры и о прочих подобных вещах – все это настолько очевидно, что можно мозг вывихнуть, пока ищешь ответ на вопрос, которого не было и нет. Может быть, все действительно предрешено, как в сюжете уже снятого фильма, но ведь никто не мешает человеку самому определять, как к этому фильму относиться, правда? Отлично, значит, на том и порешали.

Картина шестая. Структура против природы

В секретной концовке в сюжет врываются люди в черных масках, снимают со стен все ружья и открывают огонь по расплодившимся белым кроликам; фокусников заставляют раскрыть секреты фирменных трюков, с загадочных персонажей срывают маски и фотографируют для личного дела, после чего всю эту бригаду увозят в неизвестном направлении черные внедорожники без номеров и опознавательных знаков.

Эль Бэлоу объясняет сценаристам амбициозного интерактивного проекта в виртуальной реальности, как с помощью ретконов и деконструкции заставить сюжетные дыры сиять

Человек в строгом сером костюме сидел на краю бильярдного стола и то и дело с недовольным видом поглядывал на циферблат наручных часов. Стрелки ползли медленно, словно насмехаясь над тем, что человек чего-то с нетерпением ждет. Невероятно долгая ночь. Когда ему надоедало следить за временем, он обращал свое внимание на бильярдный стол, хватал сухими и длинными пальцами какой-нибудь шар и с силой запускал его по сукну в сторону противоположного борта, потом еще один, и еще, и так до тех пор, пока не случалось столкновение. Тогда человек внимательно следил за двумя столкнувшимися шарами, а когда они останавливались, доставал из внутреннего кармана пиджака небольшую записную книжку, в которой что-то с довольным видом помечал. Впрочем, когда его взгляд вновь перескакивал на часы, выражение лица вновь прокисало, и он на какое-то время оставлял шары в покое.