– Мы просим вас, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, ведь это – иностранцы,
А вы, прошу прощенья, кто такие?
Но люди всё ворчали и ворчали,
Наверно, справедливости хотят:
– Мы в очереди первые стояли,
А те, кто сзади нас, – уже едят.
Но снова объяснил администратор:
– Я вас прошу, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, ведь это – делегаты,
А вы, прошу прощенья, кто такие?
А люди всё кричали и кричали,
А люди справедливости хотят:
– Мы в очереди первые стояли,
А те, кто сзади нас, – уже едят.
ПЕСНЯ О СТАРОМ ДОМЕ
Стоял тот дом, всем жителям знакомый, –
Его ещё Наполеон застал,
Но вот его назначили для слома,
Жильцы давно уехали из дома,
Но дом стоял.
Холодно,
холодно,
холодно в доме.
Парадное давно не открывалось,
Мальчишки окна выбили уже,
И штукатурка всюду осыпалась,
Но что-то в этом доме оставалось
На третьем этаже.
Ахало,
охало,
ухало
в доме…
И дети часто жаловались маме
И обходили дом тот стороной.
Объединясь с соседними дворами,
Вооружась лопатами, ломами,
Вошли туда гурьбой
Дворники,
дворники,
дворники
тихо.
Они стоят и недоумевают,
Назад спешат, боязни не тая, –
Вдруг там Наполеонов дух витает,
А может, это – просто слуховая
Галлюцинация?
Боязно,
боязно,
боязно
дворникам.
Но наконец приказ о доме вышел,
И вот рабочий – тот, что дом ломал, –
Ударил с маху гирею по крыше,
А после клялся, будто бы услышал,
Как кто-то застонал
Жалобно,
жалобно,
жалобно
в доме.
От страха дети больше не трясутся –
Нет дома, что два века простоял.
И скоро здесь по плану реконструкций
Ввысь этажей десятки вознесутся –
Бетон, стекло, металл.
Весело,
здорово,
красочно
будет!
Дела…
Всеволоду Абдулову
Дела…
Меня замучили дела – каждый день,
каждый день.
Дотла
Сгорели песни и стихи – дребедень,
дребедень.
Весь год
Жила-была и вдруг взяла – собрала
и ушла,
И вот –
Такие грустные дела у меня.
Теперь –
Мне целый вечер подари, подари,
подари,
Поверь –
Я буду только говорить.
Из рук,
Из рук вон плохо шли дела у меня,
шли дела,
И вдруг
Сгорели пламенем дотла – не дела,
а зола…
Весь год
Жила-была и вдруг взяла – собрала
и ушла,
И вот –
Опять весёлые дела у меня.
Теперь,
Хоть целый вечер подари, подари,
подари,
Поверь –
Не буду даже говорить.
ОНА БЫЛА В ПАРИЖЕ
Ларисе Лужиной
Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом –
Куда мне до неё, она была в Париже,
И – я вчера узнал – не только в нём одном.
Какие песни пел я ей про Север дальний!
Я думал, вот чуть-чуть – и будем мы на «ты»,
Но я напрасно пел о полосе нейтральной –
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда ещё – я думал, это ближе –
Про счётчик, про того, кто раньше с нею был,
Но что ей до меня, – она была в Париже,
Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.
Я бросил свой завод – хоть, в общем, был не вправе
Засел за словари на совесть и на страх,
Но что ей до того, – она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках.
Приедет – я скажу по-польски: «Проше, пани!
Прими таким, как есть, не буду больше петь…»
Но что ей до меня, – она уже в Иране,
Я понял, – мне за ней, конечно, не успеть.
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле…
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, –
Пусть пробуют они, я лучше пережду.
У меня запой от одиночества…
У меня запой от одиночества.
По ночам я слышу голоса.
Слышу вдруг – зовут меня по отчеству,
Глянул – чёрт. Вот это чудеса!
Чёрт мне корчил рожи и моргал,
Я ему тихонечко сказал:
– Я, брат, коньяком напился – вот уж как!.
Ты, наверно, пьёшь денатурат…
Слушай, чёрт, чертяка, чёртик, чёртушка,
Сядь со мной, я очень буду рад.
Неужели – чёрт возьми! – ты трус?
Слезь с плеча, а то перекрещусь!
Чёрт сказал, что он знаком с Борисовым
(Это наш запойный управдом).
Чёрт за обе щёки хлеб уписывал,
Брезговать не стал и коньяком.
Кончится коньяк – не пропадём!
Съездим к трём вокзалам и возьмём.
Я уснул – к вокзалам чёрт мой съездил сам…
Просыпаюсь – снова чёрт! Боюсь:
Или он по новой мне пригрезился,
Или это я ему кажусь.
Чёрт ругнулся матом, а потом
Целоваться лез, вилял хвостом.
Насмеялся я над пим до коликов
И спросил: – Как там у вас в аду
Отношенье к нашим алкоголикам?
Говорят, их жарят на спирту?
Чёрт опять ругнулся и сказал:
– Там не тот товарищ правит бал!
Кончилось. Светлее стало в комнате.
Чёрта я хотел опохмелять, –
Но растворился чёрт, как будто в омуте.
Я всё жду, когда придёт опять.
Я не то чтоб чокнутый какой, –
Но лучше с чёртом, чем с самим собой!
ГОЛОЛЁД
Гололёд на земле, гололёд,
Целый год напролёт, целый год,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лёд.
Гололёд на земле, гололёд.
Целый год напролёт, целый год…
Даксе если планету в облёт,
Не касаясь планеты ногами,
Не один, так другой упадёт –
Гололёд на земле, гололёд, –
И затопчут его сапогами.
Гололёд на земле, гололёд,
Целый год напролёт, целый год,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лёд.
Гололёд на земле, гололёд.
Целый год напролёт, целый год…
И, хотя на поверхности лёд, –
На гигантский каток не похоже.
Только зверь не упавши пройдёт
Гололёд! – и двуногий встаёт
На четыре конечности тоже.