Читаем Не вышел из боя полностью

Помнишь детские сны о походах Великой Армады,

Абордажи, бои, паруса – и под ложечкой ком…

Всё сбылось. «Становись! Становись!» – раздаются

команды.

Это требует море – скорей становись моряком!

Наверху, впереди злее ветры, багровее зори.

Правда, сверху видней, впереди же и сход и земля.

Вы матросские робы, кровавые ваши мозоли

Не забудьте, ребята, когда-то надев кителя.

По сигналу «Пошёл!» оживают продрогшие реи,

Горизонт опрокинулся, мачты упали ничком…

Становись, становись, становись человеком скорее!

Это значит на море – скорей становись моряком.

Поднимаемся в небо по вантам, как будто по вехам.

Там и ветер живой – он кричит, а не шепчет тайком:

«Становись, становись, становись, становись человеком!»

Это значит на море – скорей становись моряком.

Чтоб отсутствием долгим вас близкие не попрекали,

Не грубейте душой и не будьте покорны судьбе.

Оставайтесь, ребята, людьми, становясь моряками,

Становясь капитаном – храните матроса в себе!

НАЧАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Этот день будет первым всегда и везде.

Пробил час, долгожданный серебряный час.

Мы ушли по весенней высокой воде,

Обещанием помнить и ждать заручась.

По горячим следам мореходов, живых и экранных,

Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,

Мы под парусом белым идём с океаном на равных,

Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.

Впереди чудеса неземные.

А земле, чтобы ждать веселей,

Будем честно мы слать позывные –

Эту вечную дань кораблей.

Говорят, будто парусу реквием спет,

Чёрный бриг за пиратство в музей заточён,

Бросил якорь в историю стройный корвет,

Многотрубные увальни вышли в почёт.

Но весь род моряков, сколько есть, до седьмого

колена,

Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.

И текла за кормой добела раскалённая пена,

И щадила судьба непутёвых своих сыновей.

Впереди чудеса неземные,

А земле, чтобы ждать веселей,

Будем честно мы слать позывные –

Эту вечную дань кораблей.

Материк безымянный не встретим вдали,

Островам не присвоим названий своих:

Все открытые земли давно нарекли

Именами великих людей и святых.

Расхватали открытья – мы ложных иллюзий не

строим,

Но стекает вода с якорей, как живая вода!

Повезёт – и тогда мы в себе эти земли откроем,

И на берег сойдём, и останемся там навсегда.

Не смыкайте же век, рулевые!

Вдруг расщедрится серая мгла –

На Летучем Голландце впервые

Запалят ради нас факела.

Впереди чудеса неземные,

А земле, чтобы жить веселен,

Будем честно мы слать позывные –

Эту вечную дань кораблей.

Мы говорим не «штормы», а «шторма»

Мы говорим не «штормы», а «шторма» –

Слова выходят коротки и смачны.

«Ветра» – не «ветры» – сводят нас с ума,

Из палуб выкорчёвывая мачты.

Мы на приметы наложили вето,

Мы чтим чутье компасов и посев.

Упругие, тугие мышцы ветра

Натягивают кожу парусов.

На чаше звёздных подлинных Весов

Седой Нептун судьбу решает нашу,

И стая псов, голодных Гончих Псов,

Надсадно воя, гонит нас на Чашу.

Мы – призрак флибустьерского корвета,

Качаемся в созвездии Весов.

И словно заострились струи ветра

И вспарывают кожу парусов.

По курсу – тень другого корабля.

Он шёл, и в штормы хода не снижая.

Глядите: вон болтается петля

На рее, по повешенным скучая!

С ним провиденье поступило круто –

Лишь вечный штиль – и прерван ход часов.

Попутный ветер словно бес попутал –

Он больше не находит парусов.

Нам кажется, мы слышим чей-то зов –

Таинственные чёткие сигналы…

Не жажда славы, гонок и призов

Бросает нас на гребни и на скалы.

Изведать то, чего не ведал сроду, –

Глазами, ртом и кожей пить простор.

Кто в океане видит только воду,

Тот на земле не замечает гор.

Пой, ураган, нам злые песни в уши,

Под череп проникай и в мысли лезь.

Лей, звёздный дождь, вселяя в наши души

Землёй и морем – вечную болезнь!

РЕВОЛЮЦИЯ В ТЮМЕНИ

В нас вера есть, и не в одних богов.

Нам нефть из недр не поднесут на блюдце.

Освобожденье от земных оков –

Есть цель несоциальных революций.

В болото входит бур, как в масло нож.

Владыка тьмы, – мы примем отреченье!

Земле мы кровь пускаем – ну и что ж, –

А это ей приносит облегченье.

Под визг лебёдок и под вой сирен

Мы ждём, мы не созрели для оваций,

Но близок час великих перемен

И революционных ситуаций!

В борьбе у нас нет классовых врагов –

Лишь гул подземный нефтяных течений,

Но есть сопротивление пластов,

А также ломка старых представлений.

Пока здесь вышки, как бамбук, росли,

Мы вдруг познали истину простую, –

Что мы нашли не нефть, а соль земли

И раскусили эту соль земную.

Болит кора земли, и пульс возрос,

Боль нестерпима, силы на исходе.

И нефть в утробе призывает «SOS!»,

Вся исходя тоскою по свободе.

Мы разглядели, различили боль

Сквозь меди блеск и через запах розы.

Ведь это не поваренная соль,

А это человечьи пот и слёзы.

Пробились буры, бездну вскрыл алмаз,

И нефть из скважин бьёт фонтаном мысли,

Становится энергиею масс

В прямом и тоже в переносном смысле.

Удар победы, – пламя не угробь,

И ритма не глуши, копытный дробот.

Излишки нефти стравливали в Обь,

Пока не проложили нефтепровод.

Но что поделать, если льёт из жерл

Мощнее всех источников овечьих?

И что за революция без жертв,

К тому же здесь ещё – без человечьих?

Пусть скажут, что сужу я с кондачка,

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное