Читаем Не вышел из боя полностью

Но здесь сплю я – не в свои сони не садись!

Причитания Гусеницы

Прошу не путать гусеницу синюю

С гусатою гусынею.

Гусыни ни во что не превращаются.

Они гусаются, они кусаются.

А гусеница синяя не птица

И не гусица, а гусеница.

Мне нужно замереть и притаиться –

Я куколкою стану, –

И в бабочку в итоге превратиться

По плану, по плану.

Ну, а планы мнимые –

Не мои, не мои!

И невыполнимые –

Не мои, не мои!

Вот осуществимые –

Вы мои, вы мои!

Песня Шляпника

Ах! На кого я только шляп не надевал!

Mon Dieu! С какими головами разговаривал!

Такие шляпы им на головы напяливал,

Что их врагов разило наповал.

Сорвиголов и оторвиголов видал:

В глазах – огонь, во рту – ругательства и кляпы.

Но были, правда, среди них такие шляпы,

Что я на них и шляп не надевал.

И на великом короле, и на сатрапе,

И на арапе, и на римском папе, –

На ком угодно шляпы хороши!

Так согласитесь, наконец, что дело в шляпе,

Но не для головы, а для души.

Мы браво и плотно сомкнули ряды…

Мы браво и плотно сомкнули ряды,

Как пули в обойме, как карты в колоде.

Король среди нас, мы горды,

Мы шествуем бодро при нашем народе.

Падайте лицами вниз, вниз, –

Вам это право дано.

Пред королём падайте ниц

В слякоть и грязь – всё равно!

Нет, нет, у народа не трудная роль:

Упасть на колени – какая проблема?!

За всё отвечает король,

А коль не король – ну тогда королева!

Света светлейших их лиц, лиц

Вам рассмотреть не дано.

Пред королём падайте ниц

В слякоть и грязь – всё равно!

Песенка-представление Орлёнка Эда с вмешательством Атаки Гризли

Эд:

Таких имён в помине нет,

Какой-то бред – орлёнок Эд!

Я слышал это, джентельмены, леди!

Для быстроты, для простоты,

Прошу со мною быть на ты –

Зовите Эдом, эдто вроде Эдди,

Од – это просто вместо имен:

Эд-гар, Эд-вард, Эд-мон.

Aтака Гризли или сам Эд продолжает:

Но Эд – не сокращение,

О! Нет – не упрощение,

А Эд, прошу прощения,

Скорее, обобщение

Для лёгкости общения –

Не более, не менее.

Эд:

Горю от нетерпения

Представить вам явление,

Без преувеличения,

Атаку Гризли – гения.

Всё, что напишет, – вскоре

Прочтёте на заборе.

Атака:

Сгораю от смущения,

Сомнения, стеснения, –

Примите в знак почтения

Заборные творения.

Всё, что рождаю в спорах, –

Читайте на заборах.

Песенка-представление Робин-Гуся

Я Робин-Гусь, не робкий гусь.

Да! Я не трус, но я боюсь,

Что обо мне вы слышать не могли.

Я – славный гусь, хорош я гусь.

Я вам клянусь, я вам клянусь,

Что я из тех гусей, что Рим спасли.

Кстати, я – гусь особенный,

Ведь не все гуси – Робины.

Песня об обиженном Времени

Приподнимем занавес за краешек:

Такая старая, тяжёлая кулиса!

Вот какое Время было раньше,

Такое ровное – взгляни, Алиса!

Но… плохо за часами наблюдали

Счастливые,

И нарочно Время замедляли

Трусливые,

Торопили Время, понукали

Крикливые,

Без причины Время убивали

Ленивые.

И колёса Времени

Стачивались в трении, –

Всё на свете портится от тренья.

И тогда обиделось Время,

И застыли маятники Времени.

И двенадцать в полночь не пробило.

Все ждали полдня, но опять не дождалися.

Вот какое время наступило –

Такое нервное – взгляни, Алиса!

И… На часы испуганно взглянули

Счастливые,

Жалобные песни затянули

Трусливые,

Рты свои огромные заткнули

Болтливые,

Хором зазевали и заснули

Ленивые.

Смажь колёса Времени –

Не для первой премии –

Им ведь очень больно от тренья.

Обижать не следует Время.

Плохо и тоскливо жить без Времени.

1976

Заказана погода нам Удачей самой…

Заказана погода нам Удачей самой,

Довольно футов нам под киль обещано,

И небо поделилось с океаном синевой –

Две синевы у горизонта скрещены.

Не правда ли, морской хмельной невиданный простор

Сродни горам в безумье, буйстве, кротости,

Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,

И впадины меж ними – словно пропасти.

Служение стихиям не терпит суеты.

К двум полюсам ведёт меридиан.

Благословенны вечные хребты,

Благословен Великий океан.

Нам сам Великий Случай – брат, Везение – сестра,

Хотя, на всякий случай, мы встревожены.

На суше пожелали нам «ни пуха ни пера»,

Созвездья к нам прекрасно расположены.

Мы все – вперёдсмотрящие, все начали с азов,

И, если у кого-то невезение, –

Меняем курс, идём на SOS, как там, в горах, – на зов

На помощь, прерывая восхождение.

Служение стихиям не терпит суеты.

К двум полюсам ведёт меридиан.

Благословенны вечные хребты,

Благословен Великий океан.

Потери подсчитаем мы, когда пройдёт гроза,

Не сединой, а солью убелённые.

Скупая океанская огромная слеза

Умоет наши лица просветлённые.

Взята вершина, клотики вонзились в небеса.

С небес на землю – только на мгновение.

Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса

И снова начинаем восхождение.

Служение стихиям не терпит суеты.

К двум полюсам ведёт меридиан.

Благословенны вечные хребты,

Благословен Великий океан!

СКОРЕЙ СТАНОВИСЬ МОРЯКОМ

Вы в огне и на море вовеки не сыщете брода.

Мы не ждали его – не за лёгкой добычей пошли.

Провожая закат, мы живём ожиданьем восхода

И, влюблённые в море, живём ожиданьем земли.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное