Не взывай к справедливости Господа

Земля после многочисленных реформ и всяческих починов пребывала в крайнем запустении.

Опыт расхищения народных богатств сыграл подлую штуку: кто будет ценить, доставшееся с такой лёгкостью бывшее народное добро. Глотай, пока не подавишься!

Вот проглотили, а пока ещё никто и не подавился; то ли глотки, как ямы широкие, то ли земля наша легче пуха стала…

В окне замаячила телевизионная вышка. Слава Богу, вот он город родимый в круговой обороне крашенных охрой покатых крыш!

Тамбов тем и хорош, что издалека виден весь и сразу. Въезд в него больше похож на въезд в районный городок среднего масштаба из-за тесноты одноэтажных изб частного сектора и обилия садов в палисадниках. Кажется, что ты вернулся в своё детство; суровое и такое далёкое, что воспоминаниями запорошило глаза. Ау! Да откликнуться некому… Вон высокое здание с элеваторными ёмкостями для зерна, до сих пор именуемое Егоровой мельницей, вон на круче, возле телебашни белые пятиэтажки тех ещё, «хрущобок» спасших когда-то от бездомности пришлых из окрестных деревень строителей модного тогда призыва комсомольцев на возведение корпусов заводов, так называемой, Большой Химии.

В то время всё было большое: большие люди, большие стройки, большие трудовые достижения, ухнувшие единовременно в провал чёрной дыры горбачёвской перестройки…

Кирилл, молодо спрыгнув на землю, разминая ноги, прошёлся туда-сюда по пыльной площадке для отстоя машин.

Но маршрутного автобуса на остановке не оказалось, и Назаров обогнул здание автовокзала с фасадной стороны, где всегда можно было нанять до города или такси, или частника.

Там действительно табунилась, бездельничая, стайка водителей, которые сразу же, без лишних разговоров, наперебой предложили ему прокатиться «в любую сторону его души».

Город величиной в один размах руки, и Назаров – вот уже задрав голову снизу вверх, стоит возле присутственного здания.

«Вот парадный подъезд, по торжественным дням…»

На душе было муторно от предчувствия того, что Карамба, пользуясь связями в мире «понятий», распиливает по своему обычаю деньги дольщиков.

В стране жизнь по понятиям давно уже заменила жизнь по закону…

Положение депутата делает его недосягаемым для правосудия, а Кирилл – вот он весь! Хотя ни одной бумаги с финансовыми делами он не подписывал, кроме тех, что требовались для строящегося объекта.

Но это, – если будет разбираться, действительно, оно, правосудие.

А где право?

Как говорилось когда-то: «Прав не тот, кто прав, а у кого больше прав!». Ну, если по теперешнему, то правы все, кто может откупить себе право.

С тяжёлым сердцем Кирилл поднимался по широкой крутой лестнице оправленной в гранит и мрамор к парадному подъезду административного здания.

Здесь всё напоминало – мал человек и подл в своей обыденной ничтожности. Куда идёшь, мужик? Здесь боги восседают на Олимпе! «Оставь надежды, всяк сюда входящий!»

Назаров глубоко вздохнул и потянул на себя тяжёлую дубовую дверь.

– Уфф! – сказала дверь, и перед ним вырос высокий овальный хомут на подставке в виде огромной буквы «О» для сканирования карманов посетителей.

Что-то виделось похабное, матерное в этом овале.

Кирилл усмехнулся своим неподобающим в данный момент мыслям.

Наверное, скоро придумают сканировать не только карманы, но и мысли, с которыми просители будут приходить сюда для решения своих проблем, чтобы сразу – щёлк наручники! – А, подлец ты, с пустыми карманами да к нам! Выкинуть подлеца наружу! Чтобы знал своё место!

Перед Назаровым, как Ванька-встанька, вырос дюжий молодец в милицейских погонах:

– Сто-ять! – положил тот широкую ладонь на плечо Кириллу, когда он, слегка пригнув голову, хотел было нырнуть в этот металлический овал. – Куда?

– Туда! – кивнул головой Назаров в сторону хомута.

– Не положено!

– Мне к Шитову, по личному вопросу!

– А у нас все – по личному! Общественное – в стране Советов осталось! Шитов по обмену опытом в Париж отбыл. Приходи через недельку, он все твои вопросы решит, если они решаются. Приходи, чего ты?..

Но Кирилл, несколько обескураженный «тыканьем» этого привратника в погонах сержанта, уже стоял на улице, оглядываясь по сторонам – куда теперь податься?

Номер своего сотового телефона депутат Шитов никому из посторонних не доверял, и у Назарова его тоже не было. «Я тебя сам найду, когда понадобишься. Звони по рабочему! Мне скажут!» – и всё! Повернётся, бывало, с усмешкой и снова в свой огромный, как броневик, американский «Хаммер» на заднее сидение заваливается. По-ехал!

Постоял, постоял Назаров возле мавзолейного вида здания, где отбывают свою службу руководители области, и подался к себе на квартиру принять душ и потом, в тишине, решать свои навязчивые кроссворды, от которых уйти никак невозможно.

Возле подъезда его остановила соседка, языкатая, бойкая бабёнка неопределённых лет, но определённого направления во всегдашнем с ним разговоре:

– Кирилл Семёнович, дорогой наш человек, что-то в твоей квартире всё время такая тишина стоит? Просто невдомёк! И женского голоска не слышно? В монахи, что ль, записался? Такой молодой, счастливый, и – холостой?