Не взывай к справедливости Господа

А Кирюха стал Кириллом Семёновичем для посторонних, но монтажники, пользуясь полнейшей демократией в своих рядах, называли его всё также по-свойски, на что привыкший к простоте обращения прораб Назаров не обращал внимания. Работа – есть работа, а не чиновничьи посиделки, где все на глазах величают друг друга почтительно, а за глаза оплёвывают.

«…наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни».

Не всё так просто, как думалось раньше, в пору его рабочего положения. Но, ничего… Не Боги горшки обжигают! Не спеша, подошла защита дипломного проекта. И стал Кирилл Семенович Назаров настоящим инженерно-техническим работником. Квартиру дали. Правда, однокомнатную, но зато без Матрёны и без барачных стен.

Только обживаться начал, а тут и перестройка подоспела. Президент рыкнул по-звериному: «Берите сколько проглотите!»

И глотали – кто заводы и нефтяные родники, а кто, совсем уж смышленый, глотал долото или рашпиль со своего станка…

Часть третья

Глава первая

1

Кирилл Назаров сразу и не понял, что случилось, когда его, законопослушного гражданина в столице родного несокрушимого государства, два вооружённых автоматами офицера, заламывая руки, сунули обратно в машинную вонь метрополитена 19 августа того злополучного года.

Кирилл возвращался из командировки и чувствовал в себе державную уверенность рабочего человека, живущего не за счёт прикормленного чиновничьего места, а за счёт своего технического умения возводить инженерные сооружения там, где до этого ничего не стояло. И вдруг такое унижение!

Он хотел было снова туда, наверх – возмущаться, кричать, рвать на груди рубаху – это его земля, паскуды! Но по виду растерянных людей в метро понял, что в стране случилось что-то совсем неподходящее.

Командировка была длительная, в таёжную глушь, где только медведь хозяин да прораб, – мастеровой монтажных дел. Откуда этому прорабу было знать, что страна уже впала в затяжной глубокий запой, в наркотический транс, после которого начнётся полный физический распад гигантской русской империи, действовавшей до этого безотказно несколько веков, несмотря на все революции.

Размышлять было некогда. Тамбовский поезд уходил через полчаса, и нужно было, во что бы ни стало, успеть на него, иначе при таком раскладе дел завтра может и не наступить.

Вихляясь и гремя всеми позвонками, поезд уволок его в ночь.

Дорога до Тамбова недлинная, но утомительная.

Назаров ворочался на верхней полке, не находил себе места. Рядом храпели, стонали во сне, иные тихо матерились за столом, мучаясь, как и он, бессонницей.

Одним словом, страна жила. Ведь пассажиры этого поезда и являются той Россией, которую всю дорогу, то до тошноты, то до одури болтает на стыках истории. Поезд, поезд… Шпалы, шпалы…

В последнее время Кирилл Семёнович Назаров всё чаще и чаще стал ощущать метафизическую сущность своего бытия. Тогда снова потянуло на стихи. В Сибири ночи длинные и многое приходило в голову, особенно если ты трезв:

«Вот что-то нашло, набежало,
наехало – просто невмочь…
Царапают звёзды ежами
Глухую морозную ночь.
И там, средь космической пыли,
Блуждает отечества дым.
Во чреве суровой Сибири
Я снегом скриплю жестяным.
Я голоден, зол, как собака,
С горящим, как факел лицом.
А месяц над крышей барака
Весёлым висит леденцом.
Граница меж светом и тенью —
У каждого свой интерес.
Кромсаю иркутскую землю —
Тяжёлый и горький замес.
Копавшие горы златые,
В бесчестье принявшие смерть,
Шеренгами шли и в затылок
Сюда, в эту мёрзлую твердь.
И слышно, и слышно доныне
Сквозь стоны, проклятья и мат
Стучат кулаки ледяные,
Железные цепи гремят».

…Отец Николай, иерей, к которому обратился Кирилл, чтобы освятить привезённую из далёкой Сибири чёрную тяжёлую лиственничной породы доску с изображением распятого человека, горестно вздохнув, окунул свои красные узловатые пальцы в седину бороды и отрицательно покачал головой.

– Что ты? Что ты? – испугано отстранившись от Кирилла, быстро заговорил он, не спуская взгляда с этой чёрной широкой доски, обожжённой под самым распятием, где вероятно располагалась лампада, или какой другой светильник. – Не тебе мне рассказывать, что пентаграмма является знаком сатаны, дьявола, и держать её пятипалое изображение на алтаре для освящения – кощунство. Невозможно! За подобное богохульство меня без разговоров лишат церковного сана, да ещё отлучат от Христовой церкви, предадут анафеме. Тоже, предложил чего?!