Не взывая к закону

И только тут до Курашова дошло, что не брезговать подобными типами надо, а молиться на них. Наверняка среди вот таких люмпенов находил добровольцев на разгрузку лука Ефимов. Курашов поспешил придать лицу приветливое выражение:

– Ты уж сразу и в позу… Пошутил я, пошутил… Курить будешь?

Парень потянулся толстыми, со сбитыми костяшками пальцами к услужливо протянутой пачке, неловко вытянул сигарету, нашарил в кармане засаленный коробок, закурил.

– Тебя как зовут? – поинтересовался Курашов.

– Родиком… Родионом, – щелчком зашвырнув горелую спичку через ограду, ответил парень. – А чё?

– Часто здесь бываешь?

– Да иногда бываю.

Курашов дождался, когда мимо пробежит заполошный экспедитор, спросил:

– Тебе в этом месяце не приходилось лук разгружать?

– Лук? – задумался Родик. – Не-а… А чё?

Курашов сдержал досаду, проговорил конфиденциальным тоном:

– Нужен мне один человечишка. Он недавно лук вывозил отсюда… Не могу никак найти. Поспрошал бы ребят, может, кто его и знает… В долгу не останусь…

Родик поскреб в затылке:

– Попробую… Тебя где искать-то?

– Здесь подожду.

– Чё будешь торчать? Иди, хозяин, гуляй пока. Все равно мужиков не видать, рано… Через пару часиков приходи, авось чё и скажу.

По тому, как парень отвел взгляд, Курашов понял, что ему известно кое-что, но по какой-то причине сразу выдавать сведения он не желает. Настаивать в подобной ситуации бесполезно, и Курашов хлопнул парня по плечу:

– Хоп, Родик… Через два часа я здесь!

Он поймал такси, вернулся в гостиницу, не снимая ботинок, завалился на кровать. Почти не меняя позы, лишь изредка дотягиваясь до тумбочки, где лежали сигареты и спички, провалялся полтора часа, потом встал, выпил в буфете кофе, снова поймал такси и доехал до Алтайки.

Родик, как и обещал, дожидался у ворот. Не обратив внимания на двух субъектов весьма сомнительного вида, поглядывающих на него из тени раскидистого тополя, Курашов подошел к парню, нетерпеливо бросил:

– Ну как?

Тот потупился:

– Тут, хозяин, такое дело… Есть мужики… Короче, они могут тебе подсобить. Я пробовал выпытать, они ни в какую. Тебе бы самому с ними потолковать…

Курашов сунул ему заранее приготовленную десятку:

– Зови мужиков.

– Они не пойдут, надо во двор идти, искать их…

– Тогда пошли, – решительно сказал Курашов.

Родик покосился в сторону тополя, пожал плечами:

– Айда.

Едва они прошли ворота, один из субъектов плевком затушил окурок:

– Мент… Линять надо.

Другой насмешливо сощурился:

– У тебя, Дохлый, совсем крыша поехала или ее и сроду не было… Опохмеляться надо. Буркалы-то расщеперь, где ты видел ментов, на такси разъезжающих? Да и по харе видно, что хмырь этот – бухарик еще тот… Стал бы мент Родику башлять?

– Червонец зарядил, – подтвердил, но не согласился Дохлый. – Смотри, Авдей, спалимся…

– Не боись, лягуха, все болото наше, – хмыкнул Авдей, направляясь к воротам.

Дохлый не очень охотно поплелся за приятелем.

Курашов вместе с Родиком блуждал между какими-то составами, обходил стоящие под загрузкой машины, нырял под вагоны.

С трудом пробравшись под металлическими кишками рефрижератора, он недоуменно огляделся. Прямо перед ним краснела стена новенького вагона, а Родика нигде не было. Курашов нагнулся, посмотрел под вагон, чтобы выяснить, куда делся его провожатый, но того и след простыл. Не успев распрямить спину, Курашов боковым зрением увидел слева от себя ноги в стоптанных полуботинках и вытянутых на коленях спортивных брюках, справа приближались другие – в плетенках на босу ногу, с черными вросшими ногтями.

Курашов быстро выпрямился.

Мужчины подходили медленно, прогулочным шагом, но на лицах блуждали недобрые улыбки, а один, тот, что в плетенках, угрожающе держал руку в глубоком кармане серых, в затертую полосочку брюк.

– Здорово, ментяра, – осклабился он и подмигнул дружку. – Ишь, Авдей, как ему заплохело…

Страх, липкий и тоскливый страх сковал Курашова. Усилием воли он попытался нагнать на себя возмущение:

– В чем дело?

– Дохлый, это он у нас спрашивает? – удивился Авдей.

Курашов резко повернулся к нему и тут же почувствовал, как что-то острое проткнуло ткань пиджака, уперлось сзади, чуть левее позвоночника. Он посерел:

– М-мужики… В-вы что?

– Чего ты тут ходишь? Чего вынюхиваешь? – нараспев проговорил Авдей.

– Н-ничего не вынюхиваю…

– Врешь…

– Ей-богу! – едва не перекрестился Курашов.

– Родика позвать? Или так ребра пошинковать? – с тихой угрозой полюбопытствовал Авдей. – Как думаешь, ментяра вонючий?

– Чё смотреть-то на него? – разохотился Дохлый. – Сейчас чиркнем… и в холодильник… Пока хватятся, он уже где-нибудь во Владике будет.

Курашов простонал осевшим голосом:

– Не ментяра я, не ментяра…

– Верю, – лениво проговорил Авдей. – Не врубаюсь только, какого хрена тебе тут надо? Чего нюхаешь-то?

– Вагон с луком. Поручили мне. Из Таджикистана я. Вагон сюда прислали. Он частный, то есть лук, а кто-то захапал. Попросили меня съездить, узнать, – зачастил Курашов, плохо сознавая, что делает.

Авдей махнул приятелю:

– Пику убери.

Тот состроил непонимающую гримасу, и Курашов с облегчением перевел дух, разом ощутив, насколько легче дышится, когда ничто не колет в боку.