Не забудь меня (ЛП)

- Тогда как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

- Моим именем? Кстати, теперь меня зовут «Джейн». Кажется, все остальные легко это запомнили.

(Кроме мистера Голда и его печальных карих глаз. Но он старается, и он не приносит для неё цветы и не делает вид, что всё как прежде; он делает гораздо больше.)

- Прости меня, – говорит он. – К этому сложно привыкнуть.

- Согласна. – говорит она. – Это сложно. – (Сложнее, чем он может себе представить. Долгие ночи, долгие недели и бесконечные месяцы привыкания). – Но если ты хочешь быть частью моей жизни - ты должен принять это. Он начинает бормотать извинения, но она поднимает руку. (Хватит. Не нужно, если они неискренни. Не нужно, если он не изменится.) – Пожалуйста, - говорит она, - просто… постарайся.

Он кивает, губы сжаты в тонкую линию.

- Конечно. Я постараюсь.

- Спасибо, – она тянется за чаем и надеется, что он не замечает, как дрожат ее руки. (Хотя, думает она, этого сложно не заметить, если кубики льда подпрыгивают будто игральные кости, когда она поднимает стакан и отклеивает ото дна прилипшую сложенную салфетку.)

- Я тебя разочаровал, – говорит он, как только она прикладывает стакан к губам. (И на миг она мечтает оказаться в компании Лероя, потому что его чай со льдом «по специальному рецепту» помог бы ей совладать с нервами.)

Она допивает чай, прежде чем ответить, прежде чем дать себе возможность осмыслить его слова; она запрокидывает голову и длинным глотком, который вытягивает из легких весь воздух до последнего атома, осушает стакан до дна. Потом она ставит его обратно на стол, звеня стеклом и кубиками льда, и вытирает губы сложенной в треугольник салфеткой.

- Отец, я…

Она хочет ответить ему: «нет». Она хочет сказать: «конечно, нет», и она качает головой, и выдавливает улыбку (как притворялась, что ей нравилось недоваренное спагетти или жар его ладоней поверх её рук). Но она останавливается. Потому что – может быть, её ожидания и были слишком завышенными – но он действительно её разочаровал. Возможно, это было неблагоразумно с её стороны, но все же она надеялась иметь кого-то, кто бы помогал ей, заботился о ней, уважал её (она мечтала об отце), а она все время пыталась сбежать от Мо, еще с первого дня их знакомства.

- Просто я думала, что для тебя это будет проще, - говорит она, - учитывая твои слова о новых стартах. Думаю, я просто удивлена, что ты так сильно держишься за прошлое.

Он поднимает брови, и это движение углубляет морщины на его лице. Он потирает челюсть и смотрит в свою чашку кофе, и долго молчит.

- Больше у меня ничего и нет, в общем-то, - наконец говорит он. (Сожаление в его взгляде задевает её до глубины души, заставляет желудок сжаться – но она не может остановиться, и она храбра, а соскользнуть в саможаление слишком легко, и она прикусывает губу.) - И я думал, что ты захочешь быть Белль, что бы ни случилось.

(Она правда хочет быть Белль. Но желания и реальность – очень разные вещи.)

Она вздыхает. Втягивает воздух.

- Я потеряла память, - говорит она. – Первое, что я помню – это как очнулась на обочине дороги с пулей в плече. Насколько я знаю, вся моя жизнь началась именно там. Это меняет личность, – она суживает глаза, качает головой и пытается понять его; пытается понять, как он может сидеть напротив и так легко говорить о своей дочери (словно Белль всего лишь заигралась в прятки и вот-вот выскочит из-за угла). Пытается понять, как ему удается это: он притягивает дочь к себе и обнимает сильными, мясистыми руками, а затем систематически игнорирует каждую её фразу (словно она дитя, словно она потеряла мозги, а не память).

Он просто смотрит на неё.

- Я ценю, что ты пытаешься помочь, отец, но я больше не та, что была раньше. И если мне нужно новое имя, чтобы ощущать себя личностью, а не ходячим надгробием – мне не кажется, что я прошу слишком многого.

Его глаза блестят, и он выглядит так, будто она только что ударила его ножом в живот – но её глаза тоже обжигают слезы, и если бы она была в состоянии притвориться, что все в порядке еще хоть на секунду - она бы промолчала.

- Я могу быть твоей дочерью, – говорит она. (И она хочет этого. Больше всего на свете. Она хочет улыбаться ему, и носить запеканки, хочет держать его за руки, а не ощущать его пальцы наручниками на запястьях.) – Но я не могу заменить ту, что ты потерял.

- Ты, конечно, права, - пауза. Его толстый палец обхватывает ручку кофейной чашки. С губ неохотно падает: - Джейн.

Появляется, гремя посудой, Бабушка, и беседа замирает. Бабушка несет в одной руке кофейник, а на другой мастерски удерживает поднос. Лазанья, рыба, чипсы и высокий стакан чая со льдом (Джейн никогда не заказывает меньше двух).

Джейн вытирает глаза уголком треугольной салфетки и убирает подальше пустой стакан.

- У вас всё в порядке? – спрашивает Бабуля, когда расстояние до столика оказывается таким, что можно не кричать на все кафе.

- Всё отлично, - говорит Мо.

Джейн улыбается и кивает (и это смешно, насколько проще встретится глазами с Бабулей, чем с собственным отцом).