Не запирайте вашу дверь

Час назад я отвезла подругу на станцию и теперь смотрела в окно на намокшую березу и тосковала по городу: по влажному асфальту, уличному шуму, телефону, горячей ванне… Но я знала, что в Москве я буду тосковать по тишине, по мокрой березе, по сорнякам и запаху удивительной свежести, от которого кружится голова.

Перед отъездом Вики ко мне зашел Митя. Он принес кусок сыра — нам попробовать — и сообщил, что молоко не пользуется спросом, и что он из молока собирается делать вот такой сыр.

— Только он получается белым, а не желтым, как импортный, — пожаловался Митя. — Вы не знаете, чем они его красят?

Мы с Викой, попробовав сыр, в один голос стали его хвалить.

— А красить можно шафраном, — сообщила я, — спиртовым раствором, я где-то читала.

— Чем-чем?

— Шафран — это рыльца пестиков крокусов, сушеные и толченые, — пояснила я. — Но не тех, что у меня на клумбе весной цветут, а степных каких-то или горных.

— Поищи для меня рецепт, — попросил Митя.

После его ухода я отвезла Вику на станцию; вернувшись, вымыла посуду, подмела пол, собрала для Москвы кое-какие вещи и села в кресло.

Плачущая напротив окна береза вздрагивала под ударами капель, бессильно опустив ветви.

Минут через десять к березе приблизилась взъерошенная, промокшая Гроза, уже без зеленых полос на боку, тащившая на веревке Ирину под желтым зонтиком.

Привязав козу к березе, что означало: «Я пришла ненадолго», Ирина поднялась на крыльцо. Ее резиновые сапоги были вымазаны в грязи почти по щиколотку.

— Чудак нашелся! — сообщила она. — И не один, а с девушкой. Я сама их видела, когда козу пасла. Так вот, по-моему, от нее пахнет теми духами. Образец почерка взять?

— Нет, Иринка, не надо, спасибо, — грустно ответила я. — Уезжаю я завтра. И вообще, это опасно.

— Возвращайся скорее, — на прощание пожелала она и ушла, оставив на крыльце грязные следы в елочку.

Уже несколько дней я сидела в Москве, не зная, чем себя занять. Я скучала.

Все мои знакомые по случаю лета разъехались кто куда. Даже соседей в доме почти не осталось. Вика же, вернувшись из отпуска, работала целыми днями.

Я прочитала все сельскохозяйственные книги и журналы, какие у меня были; нашла для Мити рецепт краски для сыра; сделала генеральную уборку квартиры с мытьем окон.

По магазинам ходить неинтересно. По улицам — тоже, тем более что дышать пылью я уже отвыкла.

Брюнет… Брюнет исчез. Исчез и больше не появлялся. Я позвонила ему на работу и передала для него сообщение, но он так и не перезвонил.

Нет, я не думала, что его убили. Я полагала, что исчез он только из моей жизни, а на работу ходит по-прежнему. Просто мне никак не удавалось изгнать его из своих мыслей.

В сердце поселилось сомнение — мерзкая колючка, которая царапалась и больно кололась. Что-то было не так, вот только что именно? Я думала, думала, но никак не могла понять.

Вечером ко мне ненадолго забежала Вика, я напоила ее чаем.

— Не звонил? — поинтересовалась она, сообщив перед этим, что новостей нет никаких.

— Нет, не звонил.

— Так выбрось его из головы.

— Я бы с радостью, да пока не могу, — вздохнула я.

— Ну что ты в нем нашла?! Нос крючком, подбородок торчком. Да и бриться по два раза в день ему бы не помешало.

— Глаза… — мечтательно протянула я.

— Ну так сама позвони!

— Нет.

— Тогда пойди в театр.

— Одна?

— Одна. Может, познакомишься там с кем-нибудь, — это означало, что завтрашний вечер у Вики занят.

Закрыв за Викой дверь, я подошла к окну в комнате — посмотреть, как она доберется до трамвайной остановки, поскольку уже начинало темнеть.

Трамвай пришел быстро, Вика села в него, а я, отходя от окна, краем глаза заметила в стекле свое отражение с каким-то необычным, скептически-снисходительным выражением лица. Повернувшись обратно, я стала его рассматривать.

— Давай, дорогая, поговорим серьезно, — с сочувствием в голосе обратилось ко мне мое отражение. — Долго ты еще собираешься о нем думать?

— От меня это не зависит, — печально ответила я ему.

— А что ты можешь о нем сказать? — спросило оно, точнее она.

— Ну, он… — сказала я и замолчала, почувствовав в ее словах какой-то подвох.

— Разве он так уж хорош, что нужно думать о нем целыми днями?

— Не целыми днями, нет, — начала оправдываться я. — Я вовсе не думаю…

— Понятно, — перебила меня она. — Тоскуешь? Тогда подумай о нем по-другому. А не можешь думать — хотя бы послушай. Какой мужчина тебе нужен, смелый и мужественный? Нежный, внимательный и заботливый? И чтобы при этом с ним было о чем поговорить?

— Ну да, — согласилась я. — Ты же знаешь.

— А с чего ты взяла, что он именно такой?!

Я лишь вздохнула, не найдя, что сказать. Действительно, почему я решила, что он именно такой?..

— Он хоть раз о тебе позаботился? — продолжала она. — Чем-то помог? Проявил внимание? Да? А в чем?!

Я снова вздохнула. Та, в окне, несомненно, была права.

— А много ли он с тобой разговаривал? И о чем же? По-моему, он больше молчал. Тебе еще не надоели твои монологи?

Я еще раз вздохнула. Пришлось признать, что и это правда. Неужели, кроме него самого, его никто не интересует?.. Или он что-то скрывает по долгу службы?