Не завидуй себе

– Нет, в университете, просто люблю детей.

– Сколько их у вас?

– У тех, кто без ума от малышей, обычно бывает только один ребенок. На всех просто не хватит.

– Интересная мысль. Мне тогда что, больше не рожать? Я тоже детей люблю.

– Глупости всё это, рожайте, воспитывайте, у вас это хорошо получается. А как вас зовут?

– Юля.

– Юлечка, у вас и вашего мужа, – краем глаза Алёна заметила обручальное кольцо, – отличная наследственность, улучшайте генофонд Родины. Кстати, давайте прикроем личико Насти, чтобы ей меньше дыма досталось, – она полезла в сумку за другим платком. – Вот держите, он чистый.

– У вас не сумка, а скатерть-самобранка: всё есть, – обрадовалась молодая мама и прикрыла девочке мордашку.

– (Надо же, сколько ей лет, двадцать? Лет на пятнадцать младше меня, – прикинула Урбанова, – а какая разница в менталитете).

К всеобщей радости, поезд медленно тронулся, выползая из задымленного туннеля. Пассажиры облегченно вздохнули. Их вагон был последним, именно его и не дотянуло до платформы. Двери открылись со словами дежурного по станции: «Прошу всех без паники выйти из вагонов и покинуть метро…»

Легко сказать, трудно сделать. Было непонятно, как выходить из вагона в туннель. Урбанова тут же нашла помощников для Юли:

– Пропустите, пропустите, здесь женщина с ребенком. Молодой человек, помогите, пожалуйста, Юле выбраться отсюда, и побыстрее.

Справедливо отметить, что советский народ по-прежнему был чувствителен к теме материнства и детства. Столпившиеся у дверей люди тут же расступились, юноша выпрыгнул из вагона и помог оцепеневшей маме выйти вслед за ним. Юля оглянулась на Урбанову:

– А как же вы?

– Я успею, поторапливайтесь наверх, чтобы легкие малышки меньше гари набрали, – и вдогонку: – Сделайте с ней дыхательную гимнастику, когда вернетесь домой.

Урбанова приблизилась к выходу.

– (Ты можешь училкой не быть? Не могу), – с улыбкой усмехнулась она.

– Спасибо, – раздалось уже из туннеля. – А как вас зовут?

– (Дура хренова меня зовут), – и вслух, – Алёна Владимировна. (Урбанова, и какого фига ты потащилась в метро? Ты же знаешь: чего боишься, то и происходит. А может, я оказалась здесь, чтобы успокоить Юлю и Настю? Фантазерка. Лучше выбирайся из вагона, ты уже последняя осталась).

Оказалось, что в туннеле было некоторое подобие помоста, вмонтированного в стену. Спокойно, без излишней суеты и толчеи, пассажиры выбирались на перрон и семенили по направлению к эскалатору.

Дурдом творился наверху. Верещали машины скорой помощи. Бегали люди в милицейской форме и белых халатах. Росла и множилась толпа зевак, обступивших выход из метро.

Урбанова никогда не искала приключений. Они исправно находили ее сами. На свежем воздухе Алёна успокоилась, к студентам не опоздала.

* * *

На следующий день вся Москва обсуждала количество жертв жуткого пожара, случившегося в метро.

Алёна пыталась переубедить сослуживцев, аргументируя:

– По-вашему, я похожа на обгоревший труп? Я ехала в том поезде, который дымил!

Но народ ее не слушал и не верил. Сплетни о кошмаре публике нравились больше.

– (Всё одно к одному, – решила Алёна, подтверждая себе самой необходимость уйти с престижной должности преподавателя. Последняя капля происшествия в метро «звякнула», ударив по макушке. – Прощай, университет!)

* * *

На следующей неделе Урбанова сидела в кабинете заведующего кафедрой. В нем она бывала не раз и никогда не волновалась. Она вообще везде чувствовала себя комфортно, как дома, но теперь…

Дмитрий Борисович всегда относился к ней хорошо и много сделал для ее карьеры. По жизни Алёна ехала не на пассажирском поезде, а на элитном экспрессе. Всё получалось как бы само собой: школа – с медалью, институт – с красным дипломом, замужество, аспирантура и защита диссертации спрессованы в три года, позиция преподавателя в родном университете – на блюдечке с золотой каемочкой. И даже ребенка уже успела родить. Но за внешним успехом стоял труд, изнуряющий и выматывающий нервы, не дающий расслабиться.

Теперь Урбановой было неловко перед человеком, который без корысти опекал ее. Она чувствовала себя в его кабинете девчонкой, пришедшей в первый раз на экзамен. Тонкие подрагивающие пальцы выдавали волнение.

– Дмитрий Борисович, – начала она несвойственным ей тихим голосом. – Мне предложили новую работу в Образовательном центре при Министерстве.

Заведующий кафедрой с удивлением посмотрел на нее.

– А что, Алёна Владимировна, со старой работой у вас какие-то проблемы? Через три-четыре года получите доцента, как договаривались. У вас же всё хорошо. Намного лучше, чем у других, – недоумевал он.

– Проблемы несущественные. Даже смешно об этом говорить. Меня доконало это рваное расписание, я бездарно трачу по полдня между группами, лекциями и аспирантами, а домой съездить в перерыве не могу.

– Что так? – улыбнулся он. – (Все ездят и ничего).

– Там поезда всё время в туннеле останавливаются, и я боюсь. У меня подскакивает давление и кружится голова, начинает трясти, такое ощущение, что упаду в обморок. И еще этот пожар… – уже в который раз за последние несколько недель у нее навернулись слезы.