Не завидуй себе

– (Он же как-то говорил, что в армии служил. Неужели вот так просто бросит меня здесь с ребенком и побежит прятаться в метро?)

Вопящие демонстранты неотвратимо приближалась, поколачивая на ходу всех, кто выглядел не слишком по-славянски или пытался увернуться. Недоумевающие пешеходы разворачивались и быстрым шагом двигались в обратном направлении, создавая путаницу броуновского движения.

Алёна наивно предполагала, что любой мужчина просто обязан оберегать и защищать женщину, тем более с малышом. Она не сомневалась, что сейчас Геннадий Андреевич возьмет на руки Афоню, подхватит ее под руку и уведет всех в безопасное место. Так бы, не задумываясь, сделал Нахимов. Вместо этого Вершинский быстро затолкал папку в портфель, развернулся, бросив на ходу:

– Увидимся на следующей неделе, – и молниеносно исчез во взволнованной толпе.

Урбанова хотела было ринуться за ним, но, оценив плотность потока и возможную давку, передумала и развернулась навстречу митингующим.

Первая шеренга своры агрессивно настроенных молодых людей была уже рядом. Одетые в черное оголтелые парни с пустыми глазами что-то яростно кричали и размахивали палками с непонятными флагами. У некоторых были фашистские повязки на рукавах. Лица ничего, кроме злобы и агрессии, не выражали. Рядом послышался звон разбиваемых витрин. Посыпались стекла. Помощи ждать неоткуда и спрятаться тоже. Магазины торопливо захлопывали двери, а до ближайшего переулка оставалось метров тридцать.

Алёна была смелой трусихой. Она резким выдохом изгнала из души страх, взяла на руки сына, крепко прижала к груди и смело шагнула навстречу молодчикам.

С интонацией строевого сержанта:

– А ну, разошлись! – командно рявкнула на них, заставляя подчиниться. – Пропустить женщину с ребенком!

Она смело рассекла первую линию погромщиков, прошла сквозь вторую и третью шеренги изуродованных ненавистью лиц и юркнула в Серебряный переулок.

– Ты чего? – раздалось у нее за спиной.

– Чего, чего?

– Ты чего дал ей пройти?

Но было уже поздно. Навстречу ей по узкой улочке, вереща, мчались милицейские машины. Вид приближающихся стражей порядка означал серьезность происходящего и мгновенно превратил бесшабашность в оцепенение и страх за собственного ребёнка.

– (Что я делаю?)

Алёна выбралась на Калининский проспект в состоянии новорожденного теленка: на подгибающихся ногах и с затуманенным взглядом.

Афоня смотрел на нее большими карими глазами, соображая на ходу, что произошло и что они должны делать. Он еще никогда в жизни не видел ни демонстраций, ни погромов.

Калининский проспект жил своей суетливой московской жизнью. Никаких признаков происходящего в ста пятидесяти метрах на Старом Арбате здесь не чувствовалось.

– (Почему, если со мной, то никогда не просто? То Виторганы в троллейбусах и подъездах, то пожары в метро, то неофашисты в центре города. Есть люди, к которым приключения так и липнут, и среди них – я. Ты же хотела разнообразить свою жизнь – вот и получай, – думала Алёна, шагая к остановке «второго». – Хорошо, что пока всё хорошо заканчивалось, тьфу, тьфу, тьфу).

Ее не покидало чувство, что она только что вынырнула из другого мира.

– (Две соседние, параллельные улицы в одном городе и две параллельные жизни).

Подавляя в теле мелкую, похожую на зыбь на воде дрожь, она взглянула на сына. Тот был спокоен. Он шел рядом с мамой, и ничего плохого случиться не могло.

* * *

Вечером Алёна вместе с мамой, мужем и сыном смотрели репортаж о бесчинствах скинхедов, отмечавших на Арбате годовщину рождения Гитлера.

– Мама, смотри, это мы с тобой идем! – радостно закричал Афоня, показывая на экран телевизора.

Радость ребенка никто не разделил. Страна менялась, и кто знает, к худшему или к лучшему.

Раздался телефонный звонок.

– Кто это так поздно? – насторожилась Наталья Николаевна. – Доченька, сними, пожалуйста, трубку.

Алёна подошла к телефону в прихожей.

– Люлёк, привет, это Лерка.

Лерка была, пожалуй, единственной подружкой Алёны. И даже не подружкой, а человеком, с которым они с детства вместе шли по жизни, но в перпендикулярных направлениях. Когда-то давно обе переехали в новый дом и оказались на одной лестничной клетке. Лерка – миниатюрная смешливая блондинка, обожаемая парнями. Алёна – высокая, с рано сформировавшейся фигурой – была уверена, что мальчишки ею не интересуется. Она считала себя толстой из-за пышного бюста. Лерка проводила время с друзьями, ходила на дискотеки, целовалась на лавочке во дворе с одноклассниками. Алёна больше любила читать, поджав ноги в углу огромного дивана, и иногда ходить с родителями в театр или кино.

– Ты что так поздно? – удивилась Алёна.

– Я вас с Афоней только что по телевизору видела! А ты что, и в эту историю тоже попала? Я еще не успела опомниться от твоего пожара в метро, – Лерке не терпелось узнать подробности.

– Да, как обычно, – устало подтвердила подруга.

– Лёль, я не понимаю. Ты что, не могла пойти в другую сторону и, как все, спуститься в метро?

– Не могла, там намечалась давка, и ты же знаешь, я не езжу в метро.