(не) зажигай меня

Рассказчик из степняка отменный. Я совершенно забыла, что нахожусь рядом со своим пленителем, который, собственно говоря, уже сгубил мне репутацию и покушался на лучшие годы жизни. Пожалуй, я бы даже была не против некоторых вольностей с его стороны, но увы — история увлекла его настолько, что даже добравшись до реки, он не остановился.

— Конечно, отец его обманул. Первый приплод — белую девочку — он подарил Милославе. Государеву сыну достался второй жеребенок.

— Да, мама назвала ее Снежкой и очень любила, — откликнулась я. — Она рассказывала.

Аяз спешился и стянул меня с лошади.

— Иди купайся, — сказал он. — Я отвернусь. Только недолго, а то замерзнешь.

Я помедлила немного, но, убедившись, что он уселся на берегу спиной к реке, сбросила бабуши и шальвары и осторожно пошла по колючей траве в воду. Разумеется, я не настолько дурная, чтобы купаться голой. Он ведь мужчина. Хотя… неужели это остановит его? Да и ехать домой в мокрой одежде мне совершенно не хотелось. Немного подумав, сбросила и елек, оставшись в одной сорочке, едва прикрывавшей бедра. Ну и пусть она ничего не скрывает — я так чувствую себя увереннее.

Плавать я научилась еще в детстве, когда впервые (фактически конечно во второй раз) гостила в Славии. Первый раз мне не было и трех лет. Вода была теплой, как парное молоко и нежной, словно мамины руки. Вдоволь накупавшись (краем глаза я поглядывала на степняка: сидел как истукан, ни разу не шевельнувшись) вышла на берег, скинула сорочку, натянула на мокрое тело шальвары и елек. В темноте мой наряд казался почти пристойным.

— Готова? — спокойно спросил Аяз, когда я подкралась к нему со спины, думая его напугать. — Можно смотреть?

Я только досадливо вздохнула. Вода разморила меня, в теле чувствовалась приятная тяжесть. Запрокинув голову и опершись затылком на мужское плечо, я смотрела на бесконечно глубокое небо до тех пор, пока звезды не закружились в хороводе. Наотрез отказалась просыпаться, когда он снимал меня с лошади, даже слыша где-то далеко чужие голоса.

- Ты ее убил?

— Она спит.

— Предупреждать надо, когда уезжаешь. Давай помогу, уронишь.

— Не трогай мою женщину.

— Думай, о чем говоришь, она мне как дочь.

— Хотя бы не смотри.

— Закрыл глаза… У нее на ладонях всё ещё нет брачных меток. Ты понимаешь, что любой сможет потребовать ее на Хумар-дане?

— Молчи. Я дал слово.

— Значит, сделай так, чтобы она сама к тебе пришла. Хватит церемоний.

— Мне твои советы без надобности. Ты свою шабаки потерял.

— Потому что был слишком мягким. Не повторяй моих ошибок.

20

Никогда не думала, что я это скажу, но степные шатры мне по душе. Они теплые ночью и прохладные днём, они уютные. В них можно предаваться безделью с особым наслаждением. Они достаточно большие, чтобы не чувствовать тесноты, и в то же время совсем маленькие — не разбежишься по разным комнатам, даже во сне невольно прижимаешься друг к другу. Одно плохо: проклятый войлок почти не пропускает звуков. Мне так и не удалось до конца подслушать разговор Аяза с отцом. Но и того, что я узнала, довольно: всё упирается в проклятые брачные метки. Я, разумеется, была уверена в своем… хм… мужчине. Он меня никому не отдаст. Но и быть предметом раздора мне не хочется.

Степняк упал на покрывала рядом со мной, привычно уже подмяв меня рукой себе под бок. Я так же привычно выбралась из-под его тяжести и положила голову на плечо. Он уснул сразу, а мне было тревожно. Ой, мамочки, что же делать?

Нет, мама тут не помощник. При всех своих прекрасных качествах есть у нее дурная привычка полагаться на течение, сомневаться, чего-то ждать. Папа называет это женской мудростью, дядя Кирьян — страхом кому-то не угодить. А вот бабушка Линда — она бы нашла выход. Да она и нашла — мама рассказывала, что Линда всегда советовалась со свекровью. Вот и я, пожалуй, с Наймирэ завтра поговорю. Аяз-то упрется рогом, что он мужчина, он всё решит. Ага, решит он. С половиной племени перессорится. Нет, я не считала себя завидной добычей, но, выросши в мужском обществе, немного понимала мужской характер. Насолить приятелю — первое дело; болезненно поддеть — хороший тон. А я разменной монетой быть не нанималась, мне и одного претендента на руку, сердце и невинность достаточно.

И вот тут-то у меня в голове и щелкнуло. Будь я искушена в постельных делах, будь я хоть чуть-чуть опытна, стала бы я противиться? Или давно бы уже отдалась в его чуткие руки? Увы, ответить на этот вопрос мне не дано.

Ханский шатер большой, даже огромный. В нем легко выпрямиться в полный рост. На полу там лежат узорчатые ковры, а место для сна отделено перегородкой. Внутри приземистый длинный столик с выкупной резьбой и подушки рядом с ним; у стены низкий шкаф из полированного дерева с посудой. Надо же, а я думала, здесь вообще не бывает приличной мебели. В шатре хозяйничает девочка лет одиннадцати на вид. У ног ее ползают два малыша.