(не) зажигай меня

Я со вздохом оглядываю котелок с подгоревшей кашей: так просто его не отмыть. Надо на речку. Ладно. Аяз притащил много посуды. Завтра попрошу его съездить. Или вечером. Искупаться не помешает. А пока я набираю воды из бочки, нагреваю ее и пытаюсь придумать, как извернуться и помыть голову самостоятельно. Раньше-то Аяз помогал, а теперь пропадает где-то целыми днями.

Как же трудно без мыла! Вспомнить бы, как мать его варила! И почему я всегда сбегала из дома? Запахи? Подумаешь! Это я еще тогда паленый и мокрый войлок не нюхала!

— Помочь? — раздаётся голос Наймирэ. — Давай полью.

— Буду премного благодарна.

— А почему ты в банью не пошла? — любопытствует женщина.

— Куда-куда?

— Мой жадный сын тебе не рассказал, что мы не дикари и любим мыться? У нас есть специальные шатры — баньи[2]. У семьи хана он отдельный, туда чужие не ходят.

Я сердито скрипнула зубами. Ну Аяз! Обманщик! Хотя справедливости ради, он и сам мылся как я — из бочки или на речке, и воду мне не ленился привозить.

Банья была на вид обычным шатром, только с деревянными дверями. Ну конечно, я видела такие двери раньше! Пол внутри тоже был из деревянных реек. Посередине баньи стояло большое деревянное корыто, рядом — бочка с водой. Вокруг несколько лавок; на них полотнища и разные горшочки.

— Здесь притирания для кожи и волос, — объясняет Наймирэ. — Есть специальные настои для рук, чтобы кожа нежная была. Вот эта травка удаляет волосы на ногах, под мышками… да везде. Здесь есть краска для бровей, но тебе не надо. Для волос она тоже подходит. Подожди, я сейчас принесу дрова и камни и погрею воду.

— Не надо, я сама.

Ничего сложного — воду согреть я могу и без дров!

Наймирэ, чтобы не смущать меня, удалилась, предупредив, что будет недалеко: только позови. Пока грелась вода, я принялась с интересом изучать горшочки. Удалять волосы? Хм. На севере тоже удаляли… перед свадьбой и вообще. Только воском или пинцетом. Бррр. Я пробовала однажды — ужасно больно. Оборотнем быть не просто: волос у нас не мало. И на ногах, и там… ну где всё равно никто не видит. Кажется, Аяза вчера это не смущало. Намазала зеленой кашицей ноги, немножко посидела на лавке. Не жжет, не щиплет. Как узнать, что пора смывать?

— Наймирэ-тан!

— Да, Кегершен? Чем помочь?

— Сколько держать траву от волос?

— Минут пять достаточно.

— А что, у вас все женщины волосы удаляют? — этот вопрос интересовал меня всё больше.

Вдруг Аяз был в ужасе от моей волосатости, но постеснялся мне сказать? Может, он теперь больше не прикоснется ко мне?

— Конечно нет. Это — мои настои и мои травы. Обычно женщины не утруждают себя… Не все любят своих мужей. Не все хотят дарить им радость. Многих выдали замуж против воли. Да и вообще, признаться честно, старшее поколение не понимает этих тонкостей и дочерей не учат. Моя Рухия ухаживает за собой. Ее муж и не глядит на других женщин.

Я смыла с ног кашицу, с наслаждением видя, какая гладкая стала кожа. Подумала и намазала везде.

— Вы любите Тамана, да? — не удержалась я.

— Только его. Я всегда видела, что он великий вождь. Я ведь немножко оракул[1]. И всегда знала, что буду его женой. Вот только и не подозревала, что сердце моего мужа заберет другая. Прости, Кегершен. Ты единственная, кому я могу это рассказать. Они не поймут.

Она передернула плечами.

— Твоя мать… она красивая. Умная. Я старалась быть лучше ее.

— Вы ее красивее, — честно заметила я. — Волосы длиннее и грудь больше.

— Волосы, грудь, — засмеялась степнячка. — Какой ты еще ребенок!

— Ну хорошо, — вздохнула я. — Признаюсь. Моя мама — жуткая трусиха. Она всегда старается всем угодить и жутко боится ссор. А еще она очень брезглива. Любая пылинка или пятно приводит ее в отчаяние. И ее тошнит, когда дети… ну какаются. Близнецов всегда купали отец или няньки. Не смогла бы она здесь жить.

— Или научилась бы, — пожала плечами Наймирэ.

— Или научилась бы, — согласилась я. — В любом случае, у нее нет того, что есть у вас: любви. Она любит моего отца.

— Уверена? — в глазах степнячки вспыхнули звезды.

— Конечно, — смело вру я, некстати вспоминая, что у матери в шкафу годами висит кафтан хана.

Впрочем, камзол Эстебана там тоже висит. Если бы он был у меня — я бы сожгла его к бесам. Как я вообще могла подумать, что между нами что-то возможно? Помрачение какое-то! Я и король! У которого вообще-то жена и дети!

— Вода нагрелась, — напоминает Наймирэ. — Залезай в лохань. Я помогу вымыть голову. Ах, Аяз мерзавец — такие косы обрезал!

— Да это я его попросила, — расслаблено заметила я. — Терпеть их не могла. Ради мамы растила.

— Вот как, — пробормотала женщина. — Я не знала. Уж как я его ругала! Хоть бы слово сказал!

[1] Оракулом в степи называют женщин (такой дар передается только по женской линии) с даром предвидения. В Славии и Галлии существуют школы, где учат пророчиц. В Степи знания передаются от матери к дочери.

[2] Славские бани произошли именно от степной "баньи". Принцип работы совершенно одинаковый. Раскаляли камни, кидали в деревянные бочки, нагревая воду, в которой потом мылись.

23

Наймирэ не хотела отпускать меня.