(не) зажигай меня

— Хорошая же дыра, — вторила ему я. — Звезды видно будет!

Аяз крепко прижал меня к себе и уткнулся носом мне в волосы. Его тело вздрагивало от едва сдерживаемого смеха. Я обвила его талию руками.

— Вы хоть оденьтесь, — внезапно отвел глаза Таман. — Ладно, я позже приду. И документы мои береги, Кегершен. Аяз… Горжусь!

Я вдруг понимаю, что стояла перед ханом в одной прозрачной сорочке до середины бедра, а Аяз лишь в шелковых шальварах. Какой позор!

Но мне отчего-то не стыдно, а смешно.

24

— Мы идем в гости к родителям, — объявляет Аяз. — Отец звал. Заодно и помоюсь нормально.

— А почему ты мне сразу про банью не рассказал? — возмущаюсь я.

— Ты тут всего боялась. Хотел, чтобы ты пообжилась, привыкла… Даже просил нанэ к тебя никого не пускать.

— Конечно, — фыркаю я. — Скандала ты просто боялся! Стыдно, поди, что жену-то украл?

— С чего бы это? Воровать жен — старинная традиция моего народа.

— Отец же твой…

— Что отец? Не успел он. А я хитрый, я успел. Ну не смотри на меня так, признаю: женщин сейчас никто не ворует. Хан запретил. Но я очень хотел, понимаешь? Мне без тебя не жизнь была, а мучение.

Врет, конечно, но так складно!

Некоторое время мы с Аязом выискиваем вещи, в которых не стыдно пойти "к нанэ". Не понимаю, чего он переживает — я к его маме несколько дней прихожу как к себе домой. Да я его отца уже папой Таманом называю!

Оказывается, у степняков есть разница. Одно дело — по-соседски забежать за солью, и совсем другое — появиться с официальным визитом.

Приходится кивать, натягивать самые красивые шальвары, расшитый бисером елек и даже шапочку, которую я вообще первый раз вижу. Она вообще-то красивая, из яркого бирюзового шелка, с нее свисают нити мелкого речного жемчуга, чередующегося с бирюзой. Но красоваться перед свекровью в ее же наряде мне как-то неудобно. Конечно, я надеваю — вряд ли Аяз поймёт мои внутренние страдания, да и зачем его лишний раз напрягать? Я ж его знаю, в лепешку расшибется, но найдёт мне такую же, только новую. А я хочу, чтобы он побыл со мной. Полнолуние уже завтра. Ух как я могу накуролесить! По телу бегают мурашки, огонь внутри меня гудит — не больно, не горячо, но тревожно. Сейчас бы перекинуться волчицей и бежать, бежать пока лапы несут! Но нельзя, кругом люди. И так я тут чужая.

— Я хочу, чтобы ты отрастила волосы хотя бы до плеч, — шепчет мне в ухо Аяз, поправляя шапочку, которую я надела наоборот.

Это что, все эти висюльки должны перед глазами болтаться? Неудобно. И потом, есть в ней как? Ну ладно, ему виднее.

Как ни странно, у шапочки нет специального названия, как у всего остального. Как же так, ай-яй-яй! Засунув ноги в бабуши — к счастью, они у меня одни, выбирать не нужно — мы отправляемся в недолгий путь. Хорошая здесь одежда, удобная. Надевается быстро, движений не стесняет. В Галлии я бы не меньше часа провела: панталоны, чулки, сорочка, лиф, нижние юбки, верхнее платье, а то и два. А если очень не повезёт, и платье сшито точно по фигуре, без утягивающих завязок, еще и рукава пристегивать. А потом еще прическу делать столько времени! Да перчатки, туфли или сапожки, плащ, муфта… А здесь шальвары натянул, вязки завязал, елек застегнул — и красавица. За минуту можно управиться! А бабуши до чего хороши! Нигде не жмут, не трут, каблучок совсем небольшой, и благодаря мягкому загнутому носу еще и споткнуться сложно.

Аяз настоял, чтобы я надела что-нибудь из украшений. Я хмурилась, потому что на сапфировые и бриллиантовые гарнитуры, которые оставила в замке Нефф (между прочим, мои личные) они похожи мало — но снова промолчала. Выбрала похожую на ошейник кожаную ленту, сплошь расшитую золотыми и бирюзовыми бусинами и самые легкие серьги — тоже с бирюзой. Эх, никакого сравнения с невесомыми каплями бриллиантов, которые я так любила!

Я похожа на зимнее дерево: не хватает только свечей. А впрочем, я сама как свечка — раздражает всё вокруг. Надеюсь, силы сдержаться мне хватит. Терпеть не могу полнолуние.

Родители мужа встречают нас с ласковыми улыбками, хотя на лице хана улыбка смотрится как нечто чужеродное. Зато Наймирэ сияет и гордо окидывает взглядом соседок: дескать, поглядите, какая у моего сына красавица-жена. Ну я надеюсь, что именно на это… И вовсе она не имеет в виду что-то вроде "поглядите, какая сильная у меня невестка! Ах, какой синяк она поставила моему мальчику!" Мы степенно проходим в шатер, где уже накрыт широкий низкий стол, заставленный самыми разными блюдами. Почетное место занимает большая тарелка, в которой лежат огромные куски вареной баранины. С жиром. И пусть мясо щедро посыпано зеленью, никакого аппетита оно не вызывает. Как, впрочем, и бараньи ребра, и жареная баранинина, и баранина, запеченная в каких-то листьях, и рубленное баранье мясо, завернутое в лепешку.

— Нанэ, а кто всё это приготовил? — настороженно спрашивает Аяз, прежде чем опуститься на подушки.

— Кохша с дочерьми, — криво улыбается Наймирэ. — Я только баклажаны делала. Рыбу жарила Эмирэ. Хлеб пекла Ильхана. Масло и сыр наши.