(не) зажигай меня

Снимаю шапку и кладу рядом на подушку. Есть хочется ужасно. Настороженно наблюдаю за мужем — что предпочтет он? Аяз смело накладывает себе мяса. Ну нет. Я это не буду.

Стоп! А почему он сам еду хватает? Разве я не должна его кормить? И Таман-дэ сам ест. Неужели обманул, собака степная?

— Хан не держит сурим, поскольку он в Хумар-дане участия не принимает, — поясняет Наймирэ. — А Аяз вообще есть не должен. Только то, что жена или мать готовила, можно.

Аяз с кислым лицом отодвигает тарелку, а я смело отламываю хлеба, тянусь к рыбе… и встречаю внимательный взгляд Наймирэ. Со вздохом придвигаю к себе баклажаны. У нас они не росли, но мама покупала как диковинку. Мне не понравились — горькие, водянистые. Осторожно пробую кусочек… И внаглую накладываю себе с горкой. Что здесь? Сыр, зелень, чеснок, орехи! Потрясающе вкусно!

— Наймирэ-тан, вы сами это готовили?

— Не вкусно? — грустнеет женщина.

— Что вы! Великолепно! Научите меня?

Ах, какая красивая у нее улыбка! Она выглядит совершенно счастливой! Даже Таман загляделся!

Рыба тоже отменная, а вот мясо мне не нравится ни в каком виде. Оно пахнет так специфически, что я не могу даже прикоснуться к нему. Впрочем, мне и всего остального достаточно. Остатки баклажанов, сжалившись, скармливаю супругу.

— Может, отдохнешь, сынок? — спрашивает Наймирэ. — Полежишь?

— Да я уже наотдыхался, — лукаво улыбается Аяз. — Весь копотью пропах. Помыться бы. Пустишь в банью? Только о ней и мечтаю… со вчерашнего утра.

Я скромно опускаю глаза. Подумать только, какой мечтательный! Как бы мне его фантазии боком не вышли!

— Конечно, сейчас чистые полотна дам. Тебе помочь искупаться?

— Нанэ! — возмущается Аяз. — Я уже взрослый мужчина. У меня есть жена, она и поможет. Правда, голубка?

— Конечно, — отвечаю я, как и положено правильной жене.

Наймирэ пристально смотрит на меня, а я закатываю глаза. Ну да, говорила. Ну да, всего пару дней назад. Но кто же знал, что этот обманщик может вытворять такие вещи с моим телом? И вообще, это не я, это всё природа оборотневая! А я девочка скромная, робкая.

Аяз сгребает в охапку предложенные простыни и идет прямо к банье. Мне ничего не остается делать, как следовать за ним. Да ладно! Окон там нет, войлок звуки пропускает плохо, да и опять же — строение ханское, вряд ли кто осмелится подслушивать. Главное, не спалить его: Наймирэ расстроится.

Муж неторопливо стаскивает елек и рубаху, скидывает обувь под лавку. Я растерянно глазею на его загорелое поджарое тело с синяками и ссадинами на плечах и спине. Это где же он так работает?

Молча разворачиваюсь и топаю обратно к свекрови.

— Наймирэ-тан, а есть от синяков что-нибудь? А то неловко. Скоро праздник, а у Аяза глаз подбитый.

— Кто ж его так? — с легкой улыбкой спрашивает она, протягивая мне самый настоящий медицинский флакон с густой белой мазью.

Такая мазь у нас в аптечных лавках продается, причем совсем не дешево. За пару дней даже серьезные порезы заживляет. Еще бы — магия. Откуда такое чудо в Степи? Но спрашивать не стану, дали — уже хорошо.

Аяз уже залез в лохань, ноги на бортик закинул и босыми пальцами шевелит — смешной такой. Весело ему, вон как скалится. А еще он абсолютно голый. Осмелюсь ли?

Еще как осмелюсь!

— Спиной повернись, — сухо говорю я. — Ссадины смажу. Откуда?

— От верблюда.

— Ты что, его на себе таскал?

Аяз с шумом и плеском воды поднимается и разворачивается ко мне спиной. Я с визгом отскакиваю: ну вот, шальвары мокрые.

— Осторожнее! — возмущаюсь я. — Ты меня обрызгал!

— Разденься, — спокойно предлагает он. — Всё равно будешь меня мыть, измочишься.

— Кто тебе сказал, что я буду тебя мыть? — возмущаюсь я.

— Ты. Вчера.

Действительно. Что делать, значит буду. Собственно, я за этим сюда и пришла. Но раздеться… Положим, я сниму шальвары и елек. В сорочке не слишком удобно. Конечно, он меня уже видел… и трогал… и целовал… но неловко мне!

— Долго мне еще стоять?

Поколебавшись, осталась в сорочке.

Аяз по-прежнему стоял ко мне спиной в полный рост. Красивый. И гладкий. Убрала мокрые пряди волос со спины, подчерпнула пальцами мазь, осторожно принялась втирать в синяки и царапины. Легко потрескивая, мазь впитывалась во влажную кожу, не оставляя следов. Не подделка, значит. Украдкой рассматривала мужское тело от плеч до крепких ягодиц.

— Можно трогать, я не растаю, — тихо и с надеждой в голосе сказал муж, будто почувствовав мой любопытный взгляд.

Я мгновенно воспользовалась разрешением и принялась водить пальцами по спине и плечам. Осмелилась даже дотронуться ниже, где возле поясницы начиналась светлая кожа, скользнула ладонью на твердый живот…

Аяз рвано вздохнул, развернулся и подхватил меня на руки, затаскивая в лохань. Я вскрикнула не столько от возмущения, сколько от того, что вода была холодная. По ногам сразу пробежались мурашки. Пришлось срочно греть содержимое ванны, и поэтому я как-то не успела объяснить Аязу, что правила не изменились.

— Хватит, горячо уже, — прошептал он мне в шею.