(не) зажигай меня

— Девочка, — ответил муж.

Я приподнялась и взглянула на него: он был бледен, с растрепанными волосами, безумными круглыми глазами и какой-то шальной улыбкой.

— А она живая? — с ужасом спросила я, понимая, что не слышу детского плача. — Почему она молчит?

— Ей незачем плакать, — удивленно сказала повитуха. — У нее всё хорошо. Очень красивый ребенок.

Она положила мне на грудь крошечное красное существо с черным хохолком волос. Дитя поглядело на меня мутно-голубыми глазами и задвигало ручками. Богиня! Она живая! Она настоящая! Я родила нового человека в этот мир! Невероятно!

— Какой забавный лягушонок, — прошептал Аяз.

Я хотела закричать на него, но в его лице было столько восторга и благоговения, что я могла только улыбнуться. Он смотрел на дочь так, словно это было нечто неописуемо прекрасное, осторожно трогал пальцем ножки, а потом смотрел на свою такую огромную руку с недоумением.

— Ты уже придумал имя? — спросила я.

Муж вдруг фыркнул весело:

— Разумеется! Я хотел назвать сына Раилем. Но девочка… Для девочки наши имена слишком грубые. У тебя есть варианты?

— Лилиана, — ответила я. — Мне кажется, это очень красивое имя.

— Лилиана, — покатал на языке муж. — Мне нравится. Лилиана, дочь Аяза.

И, словно соглашаясь с выбранным именем, маленькая девочка потешно зевнула и зашевелилась.

--

Аяз от дочки пребывал в таком восторге, что я невольно ревновала. Он не спускал ее с рук, сам купал и укладывал спать. Он бы и кормил, если бы мог — но тут природа его обделила. Кормила всё же я, благо, что молока было достаточно.

Тяжелые роды благодаря помощи целителя никак не сказались на моем здоровье. Спустя пару недель я уже прыгала как молодая козочка, пекла пироги и размахивала деревянным половником. Лилиана оказалась очень спокойным ребенком, из чего я заключила, что магом огня ей не быть. Она целыми днями спала, много кушала и почти не плакала. Никаких хлопот с ней не было, тем более, что няньки в очередь выстраивались. Много временя у нас проводила Айша, развлекая меня байками и легендами. Соседки тоже помогали изо всех сил. Сам степной хан не считал зазорным качать свою первую внучку на руках. И только я понимала, что это для него значит. Однажды он с грустной улыбкой сказал, что иметь общих внуков с Милославой странно, больно и мучительно прекрасно.

Наймирэ отправилась в Славию в школу провидцев, пока на пару месяцев, а дальше — видно будет. Дети остались на попечении множества родственниц, поселившихся ради такого случая во дворце. Маленький Шуран постоянно сидел на коне перед отцом — Таман везде брал его с собой. В Степи отцы растят сыновей.

В начале лета приехали родители, и в нашем маленьком доме стало до ужаса тесно. Хорошо еще, что близнецы остались в Славии с дедом. Мама с коварной усмешкой заявила, что они дадут деду жару. Но я бы в этом случае поставила на кнеса Градского: поставить на место двоих малолетних хулиганов он сможет запросто. Мама, как я и ожидала, не смогла долго сидеть на одном месте, и, убедившись, что я вполне справляюсь и с домом, и с ребенком, родители уехали в Степь: выводить водные жилы на поверхность, собирать тучи над виноградниками. Отец вспомнил, что он инженер и вдобавок опытный военный и предложил свои услуги в тренировке степных бойцов. Таман-дэ согласился с радостью.

Леди Милославу степной хан старался избегать, а вот с лордом Оберлингом быстро нашел общий язык. Мне было жаль Тамана: кажется, он так и не смог разлюбить маму — к тому же Наймирэ так не вовремя уехала. Мама же была с ним вежлива и любезна — как и со всеми вокруг.

Герхард и Людмилка уехали в Галлию и поселились в столице. Герхарда ждала его служба в дворцовой страже, а Людмила, наверное, родит ему пару богатырей и будет воспитывать всех вокруг.

Тетка Святослава тоже в положении и изо всех сил надеется подарить мужу наследника. Мы все надеемся вместе с ней: она такая упрямая, что будет теперь рожать до победного, уверенная, что сестра ее простила. Ее упорство не знает границ: если Святослава чего-то желает — она этого добьется.

Аяз всерьез занялся медициной, накупил книг и даже нанял учителя катайского языка. Катайцы — лучшие лекари. Не целители, нет; у них почти нет магов. Они лечат травами, массажем, настойками и отварами. Мой супруг решил, что дар — это лишь половина лекаря. Вторую половину должно составлять знание. Ни к чему расходовать силу, если можно вылечить человека кореньями и мазями.

К языкам у него способностей не было совершенно, как он ни мучился — по-катайски смог выучить лишь несколько слов. Поэтому он плюнул на сие бесполезное занятие и усадил привезенного учителя за перевод катайских учебников по медицине. Аяз планировал открыть в Ур-Тааре лечебницу и уже нарисовал ее проект и присмотрел место. Этот парень всё-таки был и архитектором тоже. Муж признался, что после того, как он принял мои роды, понял, насколько это потрясающе — быть целителем, и как страшно чего-то не уметь.