Не жалея жизни

В одну из ненастных ночей я ехал в расположение одной из частей Красной Армии. Начался налет немецкой авиации. Части противовоздушной обороны вели артиллерийский и пулеметный огонь, и такой, что порою было так светло, что, как в песне поется, хоть иголки собирай. И вот в такой момент я увидел, как у опушки леса приземляются один за другим трое парашютистов. Поспешно отстегивая ремни парашютов, они сразу же побежали в сторону леса. А нас было двое: я да шофер. Но повезло, до части было близко, и я быстро вернулся к этому лесу с группой автоматчиков. Завязался короткий горячий бой. В нем мы двух подстрелили, а третьего захватили живьем. С ним оказался и портативный радиопередатчик. Задержанный рассказал, что их забросили в тыл частей Красной Армии для разведки мест концентрации советских войск.

Или вот еще… Как-то раз, в самом районном центре, городе Балашихе, я шел обедать. У самой столовой меня остановил старичок и говорит: «Вы будете военным комендантом?»

— Да, — отвечаю ему. — А в чем дело?

«Хочу, — сказал старик, — показать вам одного типа. Уже два дня вертится в нашем городе. Как только где скопится народ — на вокзале, у магазина или еще где-нибудь, он тут как тут».

Старик подвел меня к перекрестку и из-за угла показал на здание на другой стороне улицы. Это был магазин, возле которого толпилась очередь. В ней стоял и вызвавший подозрение старика мужчина средних лет. Ни одеждой, ни чем-то другим он не отличался от остальных. А оказался, как выяснилось потом, врагом и очень опасным. И в этот раз в очереди за хлебом вел провокационной разговор о скором падении Москвы. Люди из очереди помогли чекистам разоблачить его.

Уже за столом Урайхан Куспангалиевич, вздохнув, закончил:

— Так-то вот! Не было часа спокойного. Теперь у нас другие обстоятельства, и беженцы не те, а это осложняет выяснение их побуждений. С разбегу никого не раскусишь, работать надо и очень много.

Когда официантка подала обед, Куспангалиев, принимаясь за еду, весело бросил: — А тот старик стал моим хорошим знакомым, и когда мне удавалось бывать в балашихинской столовой, я иногда там встречал и его. Он не поехал с семьей в эвакуацию, остался дома, настолько был уверен, что Советская Армия немцев дальше не пустит…

2

Зияш Шайгельдинов вернулся из Киргизии усталый, но было видно: его поездке к берегам Иссык-Куля сопутствовала удача. Характеризуя Базыбека и его сыновей Орху и Ноху, сказал:

— Воры и бандиты они, украли и увезли в урочище Женичкесу 80 пудов колхозного зерна. В тот же день правление исключило их из колхоза и оштрафовало на 1200 рублей. Скрепя сердце, возвратили они пшеницу на ток, а ночью, боясь уголовной ответственности, скрылись из колхоза и бежали за границу, откуда возвратились в составе вооруженной банды бая Рысбаева и начали антисоветскую обработку жителей аула, подбивая их к откочевке в Синьцзян.

— Ну и как, удалось им это сделать? — спросил Галиев.

— Нет. Пошли с ними, в основном, только их близкие родственники. Но когда я стал составлять список ушедших с бандой Рысбаева, то мне в аулсовете назвали несколько человек, которые уходили в Синьцзян вместе с Базыбековыми, а потом вернулись в нашу страну в составе их группы.

— Как это? — привстав с места, негромко спросил заинтересованный Галиев.

— Братья Кабылтаевы. Дулат и Тастан.

— Интересно. Значит, они знают, как вели себя в Синьцзяне Базыбековы?

Довольный сообщением, Галиев одобрительно посмотрел на Шайгельдинова и сказал:

— Мы, кажется, напали на оперативно интересный след. Как вы думаете?

— Возможно, что Базыбековы прибыли к нам не только на жительство.

Они помолчали.

— Особенно активно вели себя Рысбаев и Орха Базыбеков, — продолжал свой рассказ Шайгельдинов. — Одним словом, банда использовала все, чтобы спровоцировать откочевку за границу. По рассказам опрошенных мною жителей, у самой границы банда открыла огонь из музапанов[98] по группе активистов-общественников колхоза «Еректы», которые пытались повернуть беженцев обратно. При этом были ранены два коммуниста — Курам Тойляков и Эмир Аблешев.

— Вот как, — отозвался удивленный Галиев. — Ну, а что собой представляет каракольский уроженец Саурбеков?

— Кенен Саурбеков только родился в предместье Каракола, а жил до 1916 года в Пржевальске, где отец его, крупный бай, имел магазин и вел крупную торговлю. Однако Кенен принимал участие в национально-освободительном восстании казахов и киргизов 1916 года, а после эмигрировал в Синьцзян.

— С отцом и матерью? — спросил Галиев.

— Нет. Со своим малаем — пастухом. С собой они угнали много скота. Отец его умер еще в 1913 году. Хозяйство и магазин остались матери.

Потребовалось еще несколько дней на выяснение данных, характеризующих Базыбековых по нынешнему месту их жительства, — в Энбекши-Казахском районе.