Не жилец! История медицины в увлекательных заметках

Вот простой пример. Печень можно «назначить» вместилищем жизни, а можно досконально изучить ее и выяснить, что в ней образуется желчь, которая по протокам стекает в желчный пузырь, сообщающийся с начальным отделом кишечника. Назначение кишечника, в который из желудка поступает съеденная пища, ясно на все сто процентов и двух мнений тут быть не может — в кишечнике продолжается переваривание съеденного. Ну а если желчь поступает в кишечник, то зачем она нужна, как по-вашему? Разумеется — для пищеварения. Следовательно, основной функцией печени является пищеварительная. К такому выводу несложно было прийти и в III веке до нашей эры, когда Архимед закладывал основы механики, развивал математику и совершал свои гениальные открытия. Почему бы и нет? Ведь в XVII веке, с которого началось научное изучение физиологии, общий уровень знаний примерно соответствовал античному, а в чем-то и уступал ему.

Если задаться целью исследовать кровеносные сосуды и выполнить эту работу в полном объеме, то станет ясно, что артерии и вены представляют собой части единой кровеносной системы и что в организме существует два круга кровообращения — большой и легочный, которые «замыкаются» в сердце… Всего-то и нужно, что выставить мисс Логику за дверь до тех пор, пока ее старшая сестра мисс Практика не закончит свое дело. Логика должна привлекаться тогда, когда детально изучен весь материал.

Французский ученый Рене Декарт, родившийся под конец XVI века, известен прежде всего как основатель аналитической геометрии и создатель философской концепции механицизма, которая рассматривает мир как сложно устроенный механизм и сводит все происходящее в нем к механике. Но благодаря своей привычке смотреть на все через призму механики, Декарт смог открыть наличие рефлексов — непроизвольных стереотипных реакций живых организмов на внешнее раздражение. Механицизм здесь заключался в неучастии души, высшей психической деятельности. Рефлекс осуществляется необдуманно, по заложенному природой «механизму». Мы касаемся чего-то очень горячего, тотчас же отдергиваем руку и только после понимаем, что произошло.

Декарт не заложил основы рефлексологии, науки о рефлексах. Это было сделано много позже, в конце XIX — начале ХХ века, русскими учеными Ильей Сеченовым, Иваном Павловым и Владимиром Бехтеревым. Но Декарт указал путь для развития. «Вот вам рефлексы, господа, — сказал Декарт ученому миру. — Знайте, что они существуют и изучайте их!»

Открытие Декартом рефлексов — пример того, что не обязательно быть врачом, чтобы совершить открытие в сфере медицины. Достаточно быть умным человеком и смотреть на вещи непредвзято.

А теперь давайте перенесемся туда, где музы обрели свободу ради общего счастья[102] и понаблюдаем за тем, как и в каких муках рождалась наука физиология, которую по праву рождения можно считать англичанкой.

В тысяча шестьсот третьем году в Королевскую коллегию врачей обратился за выдачей лицензии двадцатипятилетний доктор медицины Уильям Гарвей, учившийся в Кембридже и Падуе. Докторская степень, дающая право на преподавание медицины в европейских университетах, не давала автоматом права на врачебную практику на английской земле. Будь ты хоть трижды доктор, тебе все равно придется подтверждать свои знания. Надо сказать, что это было абсолютно правильно. В практической медицине нигде и никогда не могло быть порядка без единой системы лицензирования.

Экзаменом, дающим право практиковать, Гарвей не ограничился. Честолюбивый доктор медицины хотел стать действительным членом Коллегии, для чего ему пришлось выдержать второй, гораздо более серьезный экзамен, на звание кандидата в члены, а затем ждать избрания. Статус действительного члена Королевской коллегии врачей, да еще и обладающего ученой степенью доктора медицины, открывал перед сыном содержателя почтовой станции в городе Кентербери самые широкие возможности. Свое положение Гарвей упрочил женитьбой на дочери Ланселота Брауна, личного врача короля Якова Первого, правившего в то время[103]. Принадлежность к врачебной элите означала хорошую практику, а хорошая практика давала хорошие деньги, позволявшие Гарвею заниматься научными исследованиями. Грантов и стипендий в те благословенные времена не было, а короли и лорды не имели привычки спонсировать какие-либо научные работы, кроме алхимических, имевших целью превращение неблагородных металлов в благородные. Почти все отцы-основоположники были не только самоотверженными энтузиастами науки, но и ее бескорыстными спонсорами.

Гарвей лечил по-своему. Он не пичкал пациентов сложными по составу и бесполезными на деле лекарствами, в которые входило все, что только можно было туда включить, начиная с древесной коры и заканчивая высушенными насекомыми. Гарвей был сторонником простых, но действенных лекарств, а ставку в лечении делал на внутренние резервы организма. Лечение по Гарвею заключалось в создании благоприятных условий для выздоровления и назначении тех препаратов, которые реально помогали. Большое значение Гарвей придавал правильному питанию.