Не знаю

Я не изменился. Чуть меньше клубов и женщин, чуть больше работы и денег. В противоходе, всегда в противоходе. И снова Нонна. Как избавиться от нее? Пойти, что ли, на психотерапию? Модно нынче. Вот, например, на портале «Теперь понятно» – вроде приятная тетка Кольцова Анна Сергеевна.

Нонна

2007–2021 гг., Москва

Страшно себе представить наш информационный киберкосмос, наводненный кибермусором. Вот старая переписка, неузнаваемые совершенно стихи и письма, которыми мы обменивались с Глебом, тех времен, когда я считала себя поэтом, временно нашедшим пристанище в теле редактора. Невероятно и просто даже смешно, что я теперь не в состоянии отличить, где мои стихи и письма, а где его, – только по редким глаголам прошедшего времени, которых в этих стихах почему-то почти нет. Глеб – инфантильный, самовлюбленный отморозок. И я, которая в пятнадцать лет слышала мысли людей, видела их насквозь и всю жизнь любила другого.

Глеб, Нонна

Стихи и письма

2007–2011 гг., Москва

1.

Страх и нежность – муки ада,
леденящая тюрьма.
Будет, будет мне награда —
пустота и чистота.

Видишь? В ледяной оправе

еле светится душа.
Слышишь? Тихий звон бокалов
из прозрачного стекла.

Только это не бокалы —

в этом храме нет вина.
Это два холодных Бога
задвигают крышку гроба —

Тихо,

верно,
не спеша.
Гроб качается хрустальный,
звон чуть слышится сусальный,
крылья
мертвые
шуршат.

2.

Я не умею соблюсти – через сколько дней звонить, когда и как ответить, через сколько часов, недель, месяцев переспать, под каким углом посмотреть. Поэтому пишу сейчас и вообще пишу. Но куда девать нежность, бывшую для тебя? Она осталась со мной, зажатая в кулаке.

Страх убивает, и слова берут власть. Сколько сказано того, чего я не думаю; того, чего нет и не было. Сколько услышано лишнего, придуманного.

Сегодня мне кажется – мы откуда-то не вернулись. В эти два дня нашли и потеряли… но что? Не понимаю. Меня нет, мой кокон пуст.

3.

Что же мне остается? Если тебе не хочется целовать мои губы и мои пальцы, не нравится гладить мои волосы, запах моего нутра не вызывает желания, моя кожа – слишком бледная, смех – натянутый, голос – недостаточно звонкий, и мои отекшие кровью ткани только мучают своим желанием. Что же мне остается? Забыть навсегда нежность, и дрожь, и радость. Помнить навсегда нежность, и дрожь, и боль.

4.

Ангел

В каждом углу
вянет букет,
Пух тополиный
по полу.
Марлен Дитрих,
и кажется,
никого больше нет…
За полночь.

Черно окно;

электрический свет.
Но я знаю —
мой Ангел
вернулся ко мне.
Я радуюсь.

5.

Что мне уже точно скучно, так это разбираться – то ли это беспредельная мнительность, то ли беспредельная слепота… то ли есть ты, то ли нет.

Пока.

Знаешь, ко мне вдруг снова пришла Свобода.

6.

Секс

Я красивая.
Когда-то —
  ждать
  удара
  слепо, не помня, не видя,
  слыша только
  черной дыры
  вой и хрип безумный,
  дикий.

  Иной раз —

  глаза и сердце открыть:
  видеть, как краснеют соски,
  цветы проступают сквозь кожу,
  открываются твоим губам.
  отдавать себя
  медленно, с радостью,
  неизбежно.

  Когда-то —

  рукой плавной
  влажный рот раскрыть
  и медленно, томно,
  каждым мгновением длить
  фантазии патоку.

  Быть может,

  усталой, холодной быть,
  но, видя страсть,
  загораться
  и таять, внимая
  желаниям.

  Даже

  напасть змеей
  ядовитой,
  черного шелка,
  и играть жестоко,
  душить кольцами,
  зная, что все равно
  ты – мужчина,
  я – женщина.

  По-разному можно

  радостям
  плотской
  любви предаваться.

  Но только с тобой

  так,
  как я хочу прямо сейчас.

  А утром

  я боюсь сказать тебе
  «люблю».
  мне кажется,
  ты смотришь на меня
  и думаешь:
  «какая же ты некрасивая, вся синяя».

  А я красивая.

7.