Небеса

Еще один колокольный звонок. Перемена блюд. Суп епископа унесли нетронутым, затянутым той же морщинистой ряской. Теперь перед гостями оказались тарелки с жареным окунем в обрамлении разноцветного гарнира: соцветья цветной капусты, похожие на маленькие деревья, лук и морковь. Зубов аккуратно выбирал вилкой луковые кольца и раскладывал их на бордюре тарелки.

Ямаев нахмуренно поглаживал ножку высокого бокала, собираясь продолжить разогнавшуюся было беседу, но тут снова встрял банкир. От привычных последствий вина он расслабился и стал вести себя естественно:

— А это вообще правда или нет?

— То, что я хочу стать приходским священником?

— Ну бросьте, владыка, вы же прекрасно поняли, о чем вас спросил Андрей Андреевич, — неожиданно, как радио в поезде, включился Зубов. — Правда или нет — то, что о вас пишут?

— Вы, Антиной Николаевич, хорошо знаете, что неправда, но все равно спрашиваете меня. Зачем? Хотите послушать, какими словами я стану оправдываться? Не доставлю вам такого удовольствия.

Неожиданная и быстрая стычка резко выхолодила воздух в трапезной. Ямаев — мужик от природы добрый — попытался вывернуть руль разговора в безопасную сторону:

— Владыка, мы с коллегой Короедовым никак не можем бросить курить. Конечно, у вас тут святое место и все такое, но вы нам подскажите, где разрешено…

— Спуститесь пролетом ниже, Борис Витальевич, наши охранники тоже покуривают втихую. Только не задерживайтесь — сейчас будет чай.

Ямаев быстро поднялся, вслед за ним неловко и грузно восстал Короедов, с колен его посыпались хлебные крошки. Безуспешно скрывая щедрую отрыжку, банкир направился к дверям, отыскивая в кармане пиджака полупустую сигаретную пачку. Параллельным курсом двигался Ямаев — он хоть и предвкушал курительное облегчение, но озадаченно оглядывался при этом на владыку и Зубова.

Случилось то, чего епископ больше всего не хотел — они остались вдвоем с Антиноем Николаевичем. Зубов радостно разглядывал полуразоренный стол, который так любовно накрывали всего лишь час назад.

— Как быстро бежит время! — вздохнул Зубов. — Не правда ли, владыка? Кажется, только вчера мы с вами приятно беседовали за этим же самым столом…

Владыка молчал, хотя внутри извергались сразу Этна и Везувий.

— Вы будете дожидаться очередной перемены блюд, или вам хватит уже отведанного? — спросил вдруг Зубов.

— О чем вы, Антиной Николаевич? — Владыка почувствовал проклятый скользкий страх, ползущий от сердца к плечам. Природа страха была ему непонятна: не Зубова же бояться. Еще и нога разболелась чудовищно, надо срочно принять анальгетик.

— Забудьте, я всего лишь неудачно пошутил. Владыка, спасибо, что свели меня с отцом игуменом — наше знакомство оказалось поистине бесценным, — весело сказал Зубов. — Да вот беда — я не преуспел и не почувствовал ни капли благодати. Быть может, вы откроете мне эту тайну. Скажите, на что похожа благодать?

— Чужой опыт вам ничего не даст.

Зубов закатывал салфетку в рулет, жилы на руках вились, как тонкие змеи.

— За неимением своего… — сказал депутат, и в голосе его прозвучало нечто униженное.

— Антиной Николаевич, я готов еще раз объяснить вам — сожалею, но у меня нет возможности заняться вашим поцерковлением.

В трапезную вернулись Короедов с Ямаевым — веселые, в облаке свежего дыма. Теперь им явно хотелось общаться с владыкой, а Короедов даже вспомнил, что собирался окрестить сына Володьку.

— Конечно, надо крестить, — сказал владыка. — Приводите Владимира ко мне.

— Приносите, — поправил депутат. — Володьке полгода, только сидеть научился.

Зубов молчал, ядовито улыбаясь, глядел теперь в чашку с чаем. Ни разу не поднял от нее глаз.

На прощание, когда епископ вышел проводить гостей к машинам, Зубов вдруг склонил перед ним голову, сложил руки. Владыка благословил депутата и так потом не вспомнил, померещились ему эти слова или Зубов правда прошептал-прошипел их.

Слова такие: «По вере вашей воздастся вам».

Глава 29. Много денег

Сашенька выглядела измаянной, лицо у нее было бледное, с припухшими подглазицами… Она почти не похудела после родов и поэтому сразу обабилась. Я обругала себя за подлые мысли: сестре вправду приходилось тяжело.

Она покрутила в руках мою белку.

— Ему пока рано такие. И сюда добавлен кадмий, про это везде пишут, не читала? Но все равно спасибо.

Я спросила, зачем они ходили в поликлинику. Оказалось, плановый осмотр, а еще Сашенька пыталась узнать, нельзя ли дать Петрушке какое-нибудь снотворное, чтобы он спал по ночам.

— Совсем не спит, — жаловалась сестра — я просто с ног падаю. Няню Алеша брать не разрешает — говорит, сын станет на нее похож, не на меня. А Марианна Степановна уже нашла одну женщину…

Сболтнув, Сашенька досадливо махнула рукой:

— Я теперь в высшем комитете «Космеи». Марианна Степановна даже хотела, чтобы я рожала прямо у них, но мне было неловко, да и Алеша отговорил. Все же это чересчур…

Я крепко держала на руках Петрушку, а он нетерпеливо шлепал губами, как маленькая рыбка.

— Ты кормишь его?

Сестра мотнула головой: