Небеса

Отца Евгения в те дни не было, он вместе с владыкой уехал в область, и Артему досталась немаленькая нагрузка. Вот почему выбраться в Успенский монастырь он сумел только на второй седмице Великого поста. Пока ехал в заледенелом трамвае, думал еще об одном своем долге — перед Аглаей, девушкой, которая работала вместе с Верой. Он не решался сказать ей, кто таков есть, и не знал, что она так трогательно станет искать с ним общения; чаще бывало, когда люди, проявившие интерес к церкви, тормозили на одном-единственном разговоре.

…Вера так подробно описала визитера из монастыря, что Артем без всяких раздумий шагнул в сторону коренастого бар-сучка, который старательно тушил прогоревшие свечи. Илья Андреевич оторопел, услышав свое собственное имя от Артема, но послушно отправился за ним следом. Говорили в церковном дворе, причем Илья Андреевич не думал понижать голос, даже когда мимо проходили люди.

— Я помочь хочу! — шлепал себя по груди Илья Андреевич и тут же начинал давиться затхлым кашлем, словно вызванным этим самым шлепком. — Что же это, батюшка все потерял, а не виноват в этом! И по телевизору показали того Алексея убитым, какая подлая история! Хотя вот журналы он зря жечь придумал, — неожиданно вымолвил Илья Андреевич и сощурился, разглядывая собственные ногти — бугристые и желтые.

Артем изумился такому повороту и чуть не спугнул прихожанина неосторожным вопросом. Он ведь уверен был, что речь идет о владыке, но Илья Андреевич снова заговорил о бывшем игумене, подчиняющим себе все его мысли.

— Он хотел выделиться перед владыкой и долго уговаривал его те статьи сжечь. Я почему знаю, я все время рядом был, до последнего… Они на меня даже внимания не обращали, будто на собаку! — похвалился Илья Андреевич.

С такими случаями яростной преданности Артем сталкивался и у себя в Сретенке. Одна бабуля просто по пятам ходила за Артемом, ее, честное слово, только в алтаре с ним не было — уж так старалась угодить… Илья Андреевич оказался того же роду-племени, готовый прикопать собственную личность, чтобы все остальное посвятить дорогому духовнику. Нужен ли такой духовник, снова спрашивал себя Артем, пока Илья Андреевич бессвязно, но старательно воспевал нетленные добродетели игумена.

— Так вы говорите, это игумен Гурий придумал сжигать статьи? — в лоб спросил Артем.

— Он и сжигал, — был простодушный ответ. — Просто все позабыли, кроме владыки, а он не оправдался. Все считали, будто это владыка так решил, но это отца-настоятеля была идея — он специальные бумаги писал, просил разрешения. И владыка написал вроде ему, что не возражает, только ответа этого никто не видел.

«Зато все видели последствия, — ужаснулся про себя Артем, — теперь не только в Николаевске, по всей России знают о самодурстве нашего епископа». И сам Артем, служивший бок о бок с близкими владыке отцами, сам будучи близок ему, послушно принял в себя сплетню, даже не задумался, а так ли все было на самом деле?

Илья Андреевич продолжал рассказывать Артему перипетии игуменского падения, но эту часть священник подробно знал от Веры — и потому довольно быстро попрощался. Впрочем, Илья Андреевич прощаться не желал и шел за Артемом до самых ворот.

Артем вернулся к Сретенке, когда уже начинало темнеть. Стоя под высокими сводами храма, помнившего самое счастливое время его жизни, Артем думал, что даже самые жуткие ошибки можно исправить — если не рассчитывать только на собственные силы. Надо молиться и верить, что дождешься такой помощи, какая не может быть от человека.

В храме тем вечером было не много народу: поздний час, холод, зима. Артему не хотелось уходить, терять из виду милые лики, и он шел к выходу чуть не спиной, потом только развернулся — и столкнулся с отцом Георгием. Оба растерялись, но Артем, шагнувший за порог, потянул за собой бывшего наставника. Тот, удивленный, подчинился.

На улице совсем счернело, несколько унылых, блеклых звезд висело над храмом, а небеса расплывались, мутнели в свете фонарей. Дико и гулко провыл троллейбус — вместо волка.

— Вы знали, — сказал Артем, глядя в тонкое, красивое лицо отца Георгия. — Вы все знали, но не пожелали даже слова сказать в его защиту. Вы его предали, как… как Иуда.

— Осторожнее, отец Артемий, — вымолвил авва, мягко придерживая Артема за рукав. — Ты совсем не смотришь, куда ступаешь, так можно упасть и сильно разбиться.

— Как вы могли?! Вы, такой важный для меня человек, я… я и мечтать боялся о том, чтоб стать однажды хоть немного похожим на вас, а тут…