Небеса с молотка. В погоне за ближним космосом

Тут же в ходе совещания кто-то из замов Маркусика по административной части попросил Полякова подписать согласие на аудиторскую проверку его финансовых дел. То была стандартная процедура в рамках сделки по привлечению новых инвесторов, Макс об этом знал и бумагу подписал. Но, кроме того, ему предложили заодно подмахнуть и второй документ, обязывавший его продолжать финансирование Firefly в следующем году в прежнем объеме, даже если новых инвесторов и денег от них не будет. Только тут до понимания Полякова дошло, что его, похоже, просто используют: с одной стороны, Firefly нуждается в его деньгах как в гарантии выживания; а с другой – копает под него, чтобы при первом же удобном случае оставить не при делах. К тому же ему принялись всё чаще и назойливее намекать, что сам его статус гражданина Украины всё крайне осложняет, поскольку ни правительство США, ни инвесторы не горят желанием связываться с ракетостроительной компанией, контролируемой иностранцем.

Я покинул их совещательную комнату, как только Поляков и Маркусик подошли к этой самой сути вопроса. Хотя мог бы и остаться, поскольку они были настолько увлечены разборками, что моего присутствия, похоже, не замечали. Но мне показалось неправильным присутствовать при этом разговоре, который больше походил на бурный разрыв между оскорбленными в лучших чувствах любовниками.

Наконец они вышли из комнаты. «Да на хрена мне всё это сдалось, – сказал Поляков. – Летим домой». Так он лишил нас свинины с вертела, а себя – заслуженных похвал и славословий.

«А ведь это мог быть хороший день, – сказал Маркусик. – Даже великий».

На обратном пути Поляков и Анисимов крепко спали в салоне бизнес-джета, а я без спроса раздобыл в холодильнике пиво, решив, что самолет частный и я вполне имею на это право.

Я давно подметил слабое место Макса: он мог казаться слегка чокнутым, да, собственно, и являлся таковым. Но он часто поражал меня тем, что из всех воротил космоса, с кем мне довелось встречаться, был самым отъявленным реалистом. За хайпом, сопровождавшим всё происходящее на этом рынке, Макс усматривал практические возможности. Он мог пустить свои деньги на что-то еще, но предпочел вложить их в ракетостроение, видя в нем свое высшее призвание. И всё это во имя своей семьи, родины и науки. Он пошел на колоссальный риск и убедил людей наподобие Анисимова посвятить этому делу свою жизнь и ступить с ним на столь тернистую стезю. Его окружение состояло не просто из высокооплачиваемых сотрудников, а исключительно из единомышленников, свято веривших в возможности и силу характера этого человека. К сожалению, команде Firefly так и не представилось шанса всё это по-настоящему прочувствовать. Для постижения сути личности Полякова требовались время, желание и ментальная сноровка на грани эквилибристики, без которой истинное значение его речей на ломаном английском ускользало от понимания. Лишь имевшие время и возможность для этого понимали, что перед ними нешаблонно мыслящий человек с оригинальным складом ума и философскими взглядами на жизнь.

Поэтому я глубоко сочувствовал Полякову. Инженеры Firefly делали всё, что в их силах, для максимально быстрой и качественной постройки ракеты, но мне был понятен и взгляд Полякова на сложившуюся ситуацию. Он поставил на кон всё. Они не рисковали ничем. Они просто работали в его компании за его деньги и воспринимали это как данность. Поляков же вполне мог сберечь колоссальные по меркам его родины полтораста миллионов долларов и пустить их на то, чтобы обеспечить своей семье безбедное существование до седьмого колена. Вместо этого он связался с Маркусиком. Маркусик же, по большому счету, всегда был человеком себе на уме и преследовал сугубо личные интересы. Поляков прекрасно знал об этом, но не отступился. Вот всё и вышло так, как вышло. Ведь одно дело – понимать нечто умом, и совсем другое – прочувствовать на себе. Было ясно, что Поляков устал играть во всякие игры. Он просто хотел построить ракету, а не разбираться с кучей всевозможных проблем.

Мы приземлились в Окленде и проследовали в зал для пассажиров частных бортов. Так совпало, что прямо там мы столкнулись с Крисом Кемпом. Он только что отлетал часы, требуемые для продления действия лицензии частного пилота. Я этих двоих друг другу представил, и оказалось, что Кемп понятия не имеет, кто такой Поляков. Будто мало было Максу за этот день других оскорблений чувства собственного достоинства. У Полякова оказался при себе в спортивной сумке турбонасос украинского производства; он решил им похвастаться и предложил Кемпу взглянуть. Кемп заглянул внутрь сумки и отозвался об изделии со сдержанной похвалой. Засим мужчины без особой искренности пожелали друг другу всего хорошего, и мы выехали в направлении Кремниевой долины. «Наглый придурок!» – подытожил Поляков результаты обмена опытом.

* * *