Небеса в огне. Том 1

— Руфий, прошу тебя… — взмолилась старшая из женщин. — Может быть, цепочка просто потерялась.

Мужчина обернулся, и по тому, как вздрогнула женщина, Ильмари понял, что она тоже уже знакома с кулаками этого безумного куска мяса.

— Потерялась? Такие цепочки не теряются. Их крадут. Я до сих пор не понимаю, почему вы не сняли ее с матери. Что у вас в мозгах, тупые курицы? Эта цепочка стоит целое состояние! Ее нельзя было просто так отдавать!

— Унести с собой цепочку в последний путь — таково ее последнее желание, — негромко ответила женщина и съежилась, словно была готова в любой момент принять удар.

Ильмари помнил ту цепочку. Она была сделана из тяжелых золотых полос, лежавших на груди умершей подобно вееру. Половина полосок была украшена темно-синей эмалью. Драчун был прав. Это украшение стоило целое состояние.

— Последнее желание, не смешите меня. Чушь собачья.

— Но ты согласился с ней, — напомнила ему та, что помладше.

— Конечно, кто ж спорит с умирающими. Но, ради всего святого, нельзя же воплощать в жизнь ту чушь, которую человек мелет на смертном одре. — Он снова обернулся к Ильмари: — Я уехал из дому всего на пару дней. Возникли неотложные дела… А когда вернулся, услышал, что моя мать мертва. И ты уже был в доме, носильщик. Остальное ты знаешь. Я послал своего сына, который у нас выносливый бегун, чтобы он помешал нашей матери пройти последний отрезок пути. Я сам пошел за ним вместе с этими никчемными бабами, так быстро, как только мог.

Темноволосого мальчика, который, совершенно запыхавшись, прибежал в Дом мертвых сегодня утром, сейчас с ними не было. Ильмари догадывался, куда он подевался. Мальчик просил его пока не отдавать бабушку Белой пасти, однако сказал, что придет сын умершей, чтобы попрощаться. О цепочке и слова не было сказано.

— Я могу разрезать саван, — предложил Ильмари. — Возможно, цепочка расстегнулась и…

— Ничего ты не найдешь, — перебил его корабельщик. — Я уже ощупал ее полностью. Кроме моей матери в этом саване ничего нет. — И он погрозил кулаком в сторону обмывальщицы. — Я совершенно уверен, что эта дрянь знает, куда делось украшение. И, если она не скажет мне этого, я зашью в саван матери ее! Пусть отправляется вместе с ней в путешествие к Белой пасти.

Ильмари перевел взгляд на маленькую, хрупкую обмывальщицу, которая все еще сидела на полу, прикрываясь руками, чтобы защититься от побоев. Ее темные волосы растрепались. Ложка с длинным черенком, которой она обычно подбирала волосы в пучок, свесилась набок. Она казалась такой хрупкой и беззащитной. Нет, она ничего не могла украсть!

— Твоя мать много часов лежала здесь на носилках. Любой человек из деревни мог подойти и снять с нее цепочку. Я поручусь за обмывальщицу. Здесь, в Доме мертвых, воров нет!

— Слова ничего не стоят, носильщик! — Корабельщик бросил на него презрительный взгляд. — Цепочка найдется. Мне все равно, что вы сделаете. И найдется виновный, который будет наказан у меня на глазах.

— А мне не все равно, каким образом вершат суд в моем городе! — раздался звучный голос.

Все обернулись и посмотрели на высокую арку ворот Дома мертвых, через которые вошел Соломон, Хранитель света, вместе со своей свитой.

Вообще-то Ильмари не любил самонадеянного жреца, но сегодня был рад видеть его. Рядом с Соломоном стоял темноволосый мальчик, передавший ему сегодня утром желание Руфия еще раз увидеть свою мать.

— Ильмари? — произнес лысый священнослужитель, чьи слащавые манеры вызывали у носильщика неприятие.

— Да, господин, — несколько раздраженно отозвался он.

Соломон бросил на него строгий взгляд:

— Ты можешь поклясться мне, что не прикасался к цепочке умершей?

— Нет! — решительно отозвался Ильмари. Он знал, что это глупо, но не мог иначе. Он не собирался подчиняться этому напыщенному болтуну.

— Ты… — кровь прилила к лицу Руфия.

— Я нес твою мать. Поэтому, конечно, я прикасался к цепочке. Но я ничего не крал. Для меня слова имеют значение, Руфий. Я говорю правду. Всегда.

Соломон сжал губы, пытаясь скрыть раздражение.

— Мои люди обыщут Дом мертвых. Если цепочка здесь, они найдут ее. А до тех пор попрошу всех выйти.

Вскоре Ильмари сидел на одном из больших валунов на берегу Чернопоясной и смотрел на лениво бегущие темные воды. Обмывальщица держалась неподалеку, а Хранитель света негромко переговаривался с Руфием.

Прошло довольно много времени, прежде чем лысые жрецы вышли из ворот Дома мертвых. Они ничего не нашли.

— И что теперь? — в ярости воскликнул Руфий. — Вам жаль? Я пойду к Таркону и скажу ему, что в Глубоководье завелась банда вороватых сорок.

Соломон долго смотрел на него.

— Что ж, если люди не в силах распознать правду, боги могут подать нам знак. Предлагаю суд богов. Ты говоришь, что обмывальщица — воровка, и требуешь ее наказания. Пусть сразятся двое бойцов. Ты будешь сражаться за свою мать? Выступишь своей собственной жизнью за то, что твои обвинения справедливы, Руфий?

— С удовольствием. — Корабельщик ударил кулаком по ладони левой руки. — Требую драку на кулаках. Драку, какая бывает на аренах Лувии и Арама.