Небеса в смятении

17 марта 1871 года Адольф Тьер, исполнявший обязанности главы французского правительства, обескураженного поражением в войне с Германией, приказал арестовать Бланки, осознавая угрозу с его стороны. Несколько дней спустя вспыхнуло восстание, приведшее к созданию Парижской коммуны, и Бланки был избран президентом восставшей коммуны. Коммунары предложили освободить всех пленных, если правительство Тьера освободит Бланки, но их предложение было встречено отказом. Сам Маркс, несмотря на критику Бланки, считал, что Бланки был тем самым лидером, которого не хватало Коммуне. Бланки не сосредотачивался на программе революции; он стремился сформировать организованную группу, которая разрушит государство и захватит власть – неудивительно, что сам Ленин танцевал на снегу в кремлевском дворе, когда власть большевиков продержалась на день дольше, чем Коммуна. Но был ли большевистский режим истинным наследником Коммуны? Да, сперва они легитимизировали свое правление лозунгом «Вся власть советам!», но потом быстро их распустили.

Так по какой причине Коммуна удивила Маркса? Чему он научился на ее опыте? До Коммуны он представлял революцию как набор мер, осуществляемых центральной властью (национализация банков, бесплатное всеобщее здравоохранение и образование и т. д., перечисленные в конце «Манифеста Коммунистической партии»). «Сюрпризом» Коммуны стала местная самоорганизация народа, ее попытка демократии снизу, из местных советов, при активном участии народа. (Якобинцы не пошли на этот шаг, который в их случае означал бы роспуск Национального собрания, – и поэтому потеряли власть по результатам простого голосования в собрании.)

Может ли Коммуна по-прежнему служить образцом для нас сегодня? Когда потенциал преобладающей формы политического представительства исчерпан, может ли наша политическая активность получить новую жизнь через прямое пробуждение народа? Да, но суровый урок истории состоит в том, что трудный момент наступает позже, когда народный энтузиазм требуется преобразовать в эффективную политическую организацию с четкой программой. Вспомните «хаотичные», лишенные лидеров и децентрализованные протесты «желтых жилетов» во Франции. Можно утверждать, что именно в этом и заключалась их сила, помогавшая им выявить разрыв между обычным опытом и политическим представительством. Вместо явного агента, обращающегося с требованиями к государству и тем самым предлагающего себя в качестве партнера в диалоге, мы получаем полиморфное народное давление, и власть имущих приводит в панику именно то, что это давление не может быть локализовано в явном противнике, а остается неким «множеством», как это называет Антонио Негри. Если такое давление выражается в конкретных требованиях, то эти требования на самом деле не являются сутью протеста… Однако в какой-то момент истерические требования должны воплотиться в политическую программу (или исчезнуть). Требования протестующих являются выражением более глубокого недовольства самим либерально-демократическим капиталистическим порядком, в котором требования могут быть удовлетворены только в результате процесса парламентского политического представительства. Иначе говоря, протесты содержат более глубинное требование другой логики экономико-политической организации, и здесь нужен новый лидер, чтобы реализовать это более глубинное требование.

Решение заключается не в том, что каким-то образом самоорганизованное и мобилизованное гражданское общество берет верх и заменяет государство. Прямое правление масс – это иллюзия; как правило, оно должно поддерживаться сильным государственным аппаратом.

В своей инаугурационной речи в 2017 году Трамп сказал: «Сегодняшняя церемония имеет совершенно особое значение, потому что сегодня мы не просто передаем власть от одной администрации к другой или от одной партии к другой. Мы передаем власть из Вашингтона, округ Колумбия, и возвращаем ее вам, народу»¹⁵⁹. До сих пор правили элиты, но: «Все меняется, начиная прямо здесь и сейчас, потому что этот момент – ваш момент, он принадлежит вам. Он принадлежит всем собравшимся здесь сегодня, и всем, кто смотрит это по всей Америке. Это ваш день». Мы должны воспринимать эти слова не просто как дешевую демагогию, а как указание на то, что неправильно в самой идее прямой власти народа. Подобно бланкистам, люди действительно пытались захватить власть, вторгшись в Капитолий в январе 2021 года. Конечно, «народом» в данном случае был белый средний класс, привилегии которого оказались под угрозой; но своими действиями они реагировали на более глубокий кризис представительства.