Небесная черная метка

Итак, удосужилось Егору увидеть на заводе штабель труб из нержавеющей стали, диаметром как раз подходящим для устройства оросительной системы в саду, тут же залежи арматурной сетки для бетонного резервуара-бассейна. Ахнул Егор, глянув на трубы и прутки, ударил в ладоши и конем ретивым помчался к диспетчерской, где обычно приостанавливались грузовые машины. Нашел шофера, друга закадычного, упросил и посулил: помоги дружище, делов тебе на копейку, а магарыч от меня будет знатный, с надбавкой северной. Ну, по старой памяти друган отказать не мог. Подкатил грузовик к задворкам цеха, и трубы с прутками перекочевали в кузов. Что было частью народного достояния, стало достоянием лучшего представителя народа, то бишь Егора. «Завод богатый, — по привычке успокаивал себя Егор. — Эти трубы ему, что слону дробина. Завод — это золотая жила, что никогда не оскудеет. Вон, какой шикарный профилакторий на свои деньги завод отгрохал, в наше-то кризисное время! Отдыхают там за полцены. Я же буду в собственном профилактории отдыхать и сэкономлю деньги, которые бы завод потратил на мое пролечивание в санатории… как раз равные стоимости этих труб». Другие аргументы находил Егор для обоснования своего как будто нечестного поступка, но поди ты — не мог, ничем и никак, утишить и прогнать поселившуюся тревогу с того самого момента, как увез трубы в сад. Случалось ли приметить милицейско-полицейскую форму — со страхом отмечал, как предательски екает сердце. Что-то он не учел. Что же?.. Кто-то на работе сказанул, что в цех и в самом деле зачастили сыщики, как будто из уголовного розыска. Чуть кондрашка Егора не хватила! Ночи бессонные пошли, если и спал, видел исключительно два сна: в первом он всем на зависть и славу, убеленный благородной сединой, сидит за кнопочным пультом, перед ним — большущий ЖК-монитор. Егор набирает код доступа — на экране появляется его сад. Смотрит Егор телеглазом на грядки с викторией — нет, не созрели. Заглядывает в теплицу, там лампочки сигналят. Это помидоры воду просят. Егор другую кнопочку жмет. Приводится в действие оросительная система, изготовленная из дорогостоящей нержавейки. Смотрит Егор снова на грядки — эх, напасть! Сорняки глушат овощи! Тогда он сигналом тревоги вызывает Кузьмича, — он же Ибрагим-оглы, — наемного работника, объявляет ему замечание, что грядки не прополол, в бассейне воду не заменил, и выписывает штраф в размере полумесячной зарплаты. Вот какой сон пленял ночами Егора.

И это не утопия — это было вполне достижимо. Уже есть земля, дом, теплицы, баня, — помывочно-оздоровительный комплекс, — оросительная система в стадии монтажа… недостает электроники, компьютера с первичными датчиками и системой беспроводной передачи данных, телеметрической оснастки. Это поправимо. Егор уже наведывался в вычислительный центр завода. Кулибины и Эйнштейны его пошиба нашлись и там, остается наладить кооперацию баш на баш.

Однако другой сон являлся ему: остриженный наголо, в темном хлопчатобумажном костюме притулился на колченогом стуле у тюремного окна с массивной решеткой понурый зэк, вот он поворачивает изможденное лицо… батюшки! Лицо его, Егора. В толстых решетках дробится солнечный свет и добирается сквозь немытые стекла мутным грязным потоком, чтобы подсветить горючие слезы узника, которому предстоит собрать в кулак остаток душевных сил и поковылять строем в столовую, где каждый день — постные щи и разваренная в воде крупа-сечка. Вскоре сон второй уже не сном стал казаться — явью грозил стать, будущим Егора.

Тяжелы душевные терзания! Явился он к начальнику участка с повинной, сказал убитым голосом: «Так, мол, и так, спер я эти проклятые трубы, с арматурной сеткой в придачу. Отбой ментам из уголовки. Сегодня, как стемнеет, привезу их обратно».

— Как же так, Егор Тимофеевич, — наигранно огорчался начальник участка Икс Иксович и щурил хитрый глаз. — Ты наш передовик, по прежним годам — наше знамя. Человек ты неплохой, трудяга, работаешь всегда отлично, настоящий мастер своего дела, ветеран завода, имеешь правительственные награды, бригадир. Или, как сейчас говорят — лидер! Твоя бригада, или рабочая группа, неоднократно признавалась лучшей. И это на самом деле так: сложнейшие ремонты аварийного оборудования выполняли именно вы, всегда качественно, всегда в срок. Снова вот учудил… припоминаю, был и есть за тобой грешок такой: спереть, что плохо лежит, — а лежит у нас многое, что плохо. Молодец, что сам пришел. Иначе, по нынешним временам, дело твое — однозначно подсудное.

— Я и сам не понимаю, почему такое со мной случается… Инстинкт древний хватательный? Затмение какое-то находит? Минута слабости? Магнитные бури, поди, бушуют… Я готов понести самое суровое наказание, только прошу: не разлучайте с заводом, иначе хана мне, хандра заест. Хоть и не наш, не народный теперь завод. Этот хозяин-барин, которого и не видели вживую, задарма завод скупил. Помните, акционировались, выдали акции… Потом два года почти не платили зарплату. Зачем хозяину-барину нам платить? Он ее, зарплату-то нашу, в банк клал, под сто восемьдесят процентов годовых. Ничего делать не надо: рубль в банк отнес, через год три забрал. А что работягам не на что жить — ему по барабану! Мы, конечно, пункты по приему металлолома переполняли… что скрывать! Затем, когда завод был на грани банкротства, этот барин за бесценок скупил акции и стал единственным владельцем. А был-то кем, рыжий пентюх?! Спал в кабинете, гнида… Затем цена полезла на химические удобрения. И мы снова как будто на плаву. Поэтому перед барином моей вины нет, а вот перед тобой повинюсь. Любое наказание вынесу.

— Допустим, наказание тебе найду, — потер обширную лысину Икс Иксович и чихнул в платок: весной его мучила аллергия. — Промежуточный холодильник на пятой турбокомпрессорной машине забился органикой. Что-то опять поднесло с охлаждающей водой. Светиться нам с этой аварийной остановкой не гоже: новый хозяин разнос нам такой устроит, что мало не покажется. Потребует расследование причин аварии, посчитает убытки. Тут еще пропажа труб… Вот же в чем особенность теперь наша: над нами ХОЗЯИН-БАРИН! И это все его: здания, сооружения, технические устройства, прибыль. Прежняя словесная мишура о том, что производство ради человека, ушло в прошлое. Вторая особенность заключается в том, что наш труд, квалификация, умение — это наш товар, который мы предлагаем хозяину, чтобы он с нами заключил договор в участии процесса производства прибыли за согласованную плату. Вот и надлежит нам стараться, а где-то аккуратно и бороться, чтобы в этой плате была заложена возможность приобретения тобой, другим ли подобного этим злосчастным трубам. Не будем соблюдать эти две основные особенности — найдут негативную особенность в тебе, чтобы моментально, без всяких проволочек уволить. Понимаешь ли ты это? Создадут такие условия работы, что либо сам уйдешь, либо силком выведут. Мы с тобой на эту тему как будто толковали… Давай уж, чтобы в последний раз. Посуди, Тимофеевич, мне, как и тебе, два-три года здесь продержаться, чтобы тебе достроить, что не достроил, и детей в институте доучить; мне — квартиру по ипотеке дочке выплатить… там немного и осталось. Да и дом на даче достроить. После — свалить отсюда, от всех этих новых и старых головняков, на заслуженный покой. Так что давай, как и прежде, продолжать хранить наше стародавнее, проверенное временем товарищество, поддержку и соблюдение обоюдных интересов. Заключим свой негласный трудовой договор на три года. После — спокойненько уйдем на пенсию… По рукам! Замечательно!.. Теперь ближе к делу. По устному распоряжению пойдешь на все выходные чистить холодильник. Работа левая, значит, никакой тебе оплаты пока что не будет.

— Пойду в любом случае, если надо производству, ведь не впервой авралы у нас.

— Хорошо и правильно сказал. За это ценим. Еще про трубы в последний раз заикнемся… так сказать, с другого бока, с другой стороны на это дело посмотрим. Поясни мне, как с трубами так прокололся?

— Трубы мне в сад позарез нужны.

— Если тебе дверь также понадобится в сад, получается, ты возьмешь, здесь у меня снимешь дверь и отволочешь к себе в сад, так?

— Нет, не так.

— Разве у меня плохая дверь?

— Дверь хорошая, но вы-то как без двери здесь будете?

— Вот этом и суть! Сколько раз раньше на эту тему говорил! Знаешь сам, что на турбокомпрессорной станции теплообменники из черной стали быстро обрастают толстой коркой из ржавчины и органики, что в проточной воде имеется, охлаждение в них существенно ухудшается, а то и вовсе отсутствует: то и дело мы эти агрегаты останавливаем, чистим, латаем. Поэтому было принято техническое решение о замене существующих тепло-обменных труб из чернушки на трубы из нержавейки. Затраты на ремонт уменьшатся, и работы грязной у вас поубавится. Ты это великолепно и сам знаешь.

— Да, конечно, понимаю. Так ведь трубы я взял не все! Как раз столько взял, сколько останется после замены. Привезенные трубы я измерил, посчитал, прикинул, сколько останется, и этот остаток заранее взял. Труб завезено больше.

— Ух ты, какой расчетливый! Все ли учел?

— Не новичок я.

— В чем не новичок?

Тут Егора догадка озарила, что трубы заказаны и получены с заведомым остатком, который уже был кому-то предназначен, обещан. Хоть владеет заводом неведомый ХОЗЯИН-БАРИН, а мы, работяги всех ранжиров, тоже не лыком шиты. Не раз и не два Егору еще прежде приходилось выполнять секретные, не афишируемые поручения начальства: одному за литр неучтенного спирта расточить блок цилиндров автомобиля, другому — за машину керамзита подобрать также неучтенный швеллер для гаража и т. п. и т. д. А что сейчас изменилось? Ничего. Значит, вляпался я: у них, у начальников, тоже почти у всех дачи. Помнится, сидели мы в курилке и гадали: куда это столько неучтенного железа вывозит Иксович? Вот бы дачу его глянуть… говорят: вся из железа.

— Популярно объяснил. Виноват. Признаюсь. Раскаиваюсь. Нужда заставила… Получается, впредь надо спрашивать? Спрашивать, значится, нельзя ли неликвид какой вывезти за наличный расчет, что-нибудь из б/у, что идет на списание. Интересовался я как- то у нашего механика на этот счет, просил даже его, чтобы разрешил выписать трубы, бывшие в употреблении, которые никак в металлолом сдать не можем. «Нельзя, — говорит, — план по металлолому выполнять нужно». Присовокупить к этому плану то, что я бы выписал, нельзя разве? Так и не ответил, ухмыльнулся только.

— Подошел бы ко мне, и решили бы вопрос положительно.

— Не осмелился беспокоить, отрывать по пустякам.

— Ладно, порешаем как-нибудь. Разъясни-ка мне ситуацию с третьим агрегатом. Сдается мне, что механик на ежедневном докладе мне что-то не договаривает.

— На коренных подшипниках турбины зазоры подогнали. Не удается пока отцентровать валы турбины и двигателя. Механик приво… принес лазерный центровщик, чтобы по нему центровали. Делаем центровку по этому прибору, собираем турбину, включаем — трясет, да еще как! Я хочу свою приспособу попробовать, чтобы поискать, откуда дисбаланс идет.

— Попробуй. Электроника — прогрессивная штука, но надежней нашей механики еще ничего не придумано… когда же механики становятся электронщиками — пиши пропало. Я поинтересуюсь у механика, когда он в проверку лазерный центровщик сдавал, и кому еще сдавал. Спасибо, Тимофеевич, за подсказку.

— Потом еще маслонасос будем перебирать: низкое давление в работе выдавал.

— Поторапливайтесь, Егор Тимофеевич. Времени у нас в обрез… да! Чуть не забыл. Вынуждают нас заниматься так называемой стандартизированной работой. Чтобы мы новой поросли, новому типу работника передали свой опыт в виде стандартов качественной работы. Ни в каких маркетинговых пособиях не найти наш бесценный технический опыт. Тебе в бригаду… тьфу ты, в рабочую группу! — дали Скворцова. Придется и ему помочь в плане составления стандартов работы.