Небесная голубизна ангельских одежд

Наиболее конкретным из всех заявлений является утверждение Вздорнова о том, что в Лондоне и США были проданы иконы, «закупленные Госторгом в Новгороде». Но и в этом случае речь идет о собственном товаре «Антиквариата», а не об экспонатах, предоставленных на выставку музеями. О каких именно иконах идет речь, не ясно, Вздорнов их не называет. На выставке из пятнадцати икон, принадлежавших «Антиквариату», только три (по атрибуции того времени) относились к новгородской школе (прил. 11 № 137–139), остальные были тверские и московские[773]. Эти три новгородские иконы, как и все иконы «Антиквариата», показанные на выставке, благополучно дошли до последней в США и во всем турне выставки в Цинциннати. Кроме того, точно известно, что икона «Свв. Федор Стратилат и Федор Тирон» вернулась в СССР и сейчас находится в Эрмитаже.

Все сказанное позволяет признать, что продажа экспонатов выставки во время пребывания за границей остается недоказанной. Речь об этом ведется на уровне предположений и деклараций. Важно отметить и то, что никто из российских исследователей выставки не работал в архивах Наркомата внешней торговли СССР и западных музеев, которые принимали выставку, а там содержатся ответы на многие вопросы. Обратимся к материалам и выводам проведенного мною архивного расследования.

Глава 1. Берлин, Кельн, Гамбург, Мюнхен, Вена: Разведка

Пока одни наслаждались выставкой, а другие захлебывались от злости и возмущения, антиквары приценивались. Символично, что выставка икон началась с Берлина – заграничного центра коммерческих сделок «Антиквариата». В Берлине при советском торгпредстве работал художественно-промышленный отдел, который с 1922 года возглавляла актриса М. Ф. Андреева, жена М. Горького[774]. В 1920-е годы отдел в основном продавал ковры. С началом индустриализации, повлекшей массовый экспорт произведений искусства, работы значительно прибавилось, но оценкой занимался лишь один человек, эксперт торгпредства Розенталь[775]. Здесь же, в Берлине, проходила оплата покупок и передача потерянных для России произведений искусства агентам новых владельцев. В конце 1920 – начале 1930-х годов Берлин стал главным местом проведения советских антикварных аукционов. Германия в те годы являлась основным кредитором Советского Союза, так что вырученные от продажи произведений искусства суммы фактически сразу же уходили по назначению – на оплату займов для индустриализации.

В Германии интерес к художественным ценностям из России был уже изрядно подогрет. В ноябре 1928 года, всего за несколько месяцев до открытия советской выставки икон, в Берлине ажиотажно и скандально прошел 2000-й аукцион фирмы Лепке, на котором распродавались произведения западноевропейского искусства из Эрмитажа, Михайловского дворца и Гатчины, а также московских музеев, в частности ГИМ. Практически сразу же по закрытии выставки икон в Германии, в начале июня 1929 года, у Лепке ожидался новый советский антикварный аукцион. В таком коммерческом обрамлении выставка шедевров древнерусской живописи вполне выглядела рекламой нового экспортного товара.

Скрытая от глаз простых посетителей, на выставке велась коммерческая разведка. Глава «Антиквариата» Гинзбург потратил на выставку немало денег и хотел держать руку на пульсе. Находясь в Москве, он забрасывал Грабаря телеграммами и письмами. Сначала они шли в адрес полпредства в Берлине, потом, срочные, прямо в отель «Кайзер Вильгельм» в Кельне, где остановился Грабарь. В одном из первых писем в Берлин 28 февраля 1929 года директор-распорядитель «Антиквариата» возмущался:

До настоящего времени нами не получено от Вас никаких сведений о выставке. Нас интересует подробная регулярная информация обо всем, что касается выставки: помещение, экспозиция (желательно иметь фотографии зал), посещаемость, характер посетителей, пресса (закажите газетные вырезки через Бюро вырезок), заинтересованность выставкой антикварных кругов, художественная оценка выставки научных деятелей…. Нами до сих пор не получен каталог, который, как мы слышали, уже вышел и имеется в Москве[776].