Небесная канцелярия

– Каждому бы сотруднику да твою самооценку, Аврелий. Ты как таковой не конечная цель. Проект направлен на увеличение массовой доли счастья в мире.

– Вы рехнулись? Массовая доля счастья?! По-вашему, все сейчас счастливы?

– Это неизбежный фактор риска. К сожалению, риск не оправдался. Такое бывает, сам знаешь. Вот чего ты на меня уставился? Ещё чем-нибудь кидаться начнёшь? Что у вас там в ходу? Принтер, степлер? Хреновина вот эта? – Шеф кивнул на демократизатор, который ангел так и держал в руке.

– Фактор риска, – повторил Аврелий задушенным голосом. – Массовая доля… Для вас сотрудники – расходный материал. Не говоря уже о людях. Надо же было до такого додуматься…

– Аврелий, давай я тебе потом всё… – снова начал Леонард.

– Я сказал, заткнись! С тобой говорить не о чем. Ты здесь никто и ничего не решаешь. Дайте ещё лист.

– Даже не думай, – предупредил Христиан Сергеевич. – Никаких заявлений я тебе больше подписывать не буду.

– Я не собираюсь писать заявление.

Ангел аккуратно, не торопясь, заполнил два листа. Лео за это время исчез из кабинета. Аврелий протянул документы на подпись. Шеф бегло просмотрел объяснительную и отложил. Начал читать второй. Поднял на Аврелия взгляд.

– Это ещё на каком основании?

– Ставьте согласование. Если откажетесь, я пойду к Гарольду за входящим номером, и вы всё равно будете обязаны отреагировать. Это мой отдел, и я решаю, кто из сотрудников подходит по компетенции. Дальше поступайте как знаете. Но сейчас вы подпишете.

Христиан Сергеевич внимательно перечитал текст. Вздохнул, вытер лоб рукой.

– Не придерётесь, – сказал Аврелий. – Даже не ищите лазейки. Бумажки правильно составлять я у вас научился. И обратите внимание на пункт «В связи с экстраординарным случаем перевод в смежные отделы невозможен до подтверждения необходимой квалификации».

– Не там ты злость срываешь, ох, не там. Откровенная глупость, так разбрасываться сотрудниками…

– Откровенную глупость сделали вы, шеф, когда всё это затеяли. Белла в любом случае была обречена. И вы это знали. Вы знаете, что есть желания, которые невозможно исполнить. А я не знаю, на что вы рассчитывали. Не могу понять. Есть ещё вопросы ко мне? У меня много работы.

Христиан Сергеевич подписал документ и вернул Аврелию. Ангел развернулся и зашагал прочь из кабинета.

– Смотри, пожалеешь ещё, – предупредил вслед Христиан Сергеевич.

– Идите к чёрту вы все, – вполголоса отозвался Аврелий, распахивая дверь. – К чёрту!

Кабинет отдела исполнения желаний был пуст. Окна раскрыты настежь, ветер гонял документы по столам. Горели не выключенные с ночи лампы. Время давно перевалило за полдень. Казалось, случившееся вчера произошло бесконечно давно, где-то в другой жизни. Аврелий взялся бездумно перебирать завалы на столе, обнаружил годовой план работы, потом план на месяц, потом отчёт за месяц.

Он сел на край стола, прямо напротив окна, и отложил бумаги. Обманчивый майский ветер усиливался, стал холоднее, принося с собой запах мокрого асфальта из мира людей, ледяные космические порывы и что-то ещё, из-за самой грани, острый аромат черёмухи и кострового дыма. В дневном небе бледно переливались никогда не гаснущие полностью звёзды. Среди них сурово и спокойно сиял Венец Рафаила.

Аврелий прикрыл глаза. Как в калейдоскопе, перед ним сменялись мгновения жизни. Запах крови, пропитавшая одежду грязь, боль вокруг, и он, молодой, неопытный, пытается что-то с этим сделать, проявить себя… Споры с начальством, проекты, подписи… Спасённые жизни – сколько их на его счету? Они были, это главное. И для каждого случая свой метод, который меняешь на ходу, импровизируешь, прикидываешь, что сработает. Это было нужно, было важно. Сколько боли ему удалось пропустить через себя и успокоить, сколько потухших взглядов зажечь заново, сколько надежды вдохнуть…

«Я не должен быть здесь, – думал он со злостью. – Это не моё место. Не следовало вмешиваться тогда. Пусть бы всё шло своим чередом. И всё сейчас было бы хорошо. Ничего этого бы не случилось…»

Ветер усиливался. Аврелий подошёл к окну и вдохнул свежий воздух полной грудью.

Где-то за гранью, конечно, вечно горят костры, и звёздные коты и собаки шныряют по бескрайнему небу.

Где-то за гранью сидят у костров люди, поют и едят, и старухи качают в ладонях нерождённых детей.

Где-то за гранью случается всё, чему не суждено случиться здесь, нет различий между ангелами и людьми, и мечты сбываются, потому что невозможно иначе. Мечты живут, чтобы сбываться, а не умирать.

Всё это где-то за гранью, где никто никогда не был и откуда никто никогда не возвращается, и даже те, кто вечно стоит на грани, могут уловить лишь слабый порыв ветра оттуда, но и этого бывает достаточно.

«По какому праву я возвращал людям веру в любовь, когда от своей любви отворачивался всю жизнь? Какое я имею право руководить исполнениями желаний, когда на моих глазах погибла моя мечта, а я ничего не смог с этим поделать? Как же вышло, что, возвращая любовь и надежду там, где они по всем правилам должны умирать, я не сумел сохранить их для себя?»