Небесная Точка

Временной код внизу экрана сообщил ему, что он смотрит какую-то дневную запись, когда внизу не происходило ничего особенного — если не считать того, как белокурая девушка из агентства по продаже недвижимости любовалась своим отражением в дымчатом стекле. Он улыбнулся, когда она расстегнула несколько пуговиц на груди. Девушка понятия не имела о тайной наблюдательной сети Лукки. Никто не знал об этом, кроме Лукки и людей, которые всё это настраивали. Если кто-нибудь приезжал по его душу — представители других компаний, желающие завладеть его сферами, или кто-то из его бывшей страны, кто по-прежнему охотился за его головой, или даже полицейские — Лукка мог видеть, как они приходят, и был готов. Он был готов, даже если они оказывались умными и нападали изнутри. Камеры были установлены не только в общественных местах; каждая квартира также находилась под наблюдением. Всего этого нельзя было добиться с обычным кабелем, даже если бы он был премиум-класса.

Лукка переключился на изображения с других камер. Многие квартиры до сих пор пустовали, но он знал, что когда-нибудь они заполнятся, и обычно люди, селившиеся в них, были молодыми и привлекательными.

Он вспомнил пару, которую видел в вестибюле перед отъездом. Они были как раз из тех людей, которых он хотел бы видеть среди жильцов «Небесной Точки».

Ладно — она была из таких людей.

Он смотрел на экран, показывавший спальню на тринадцатом этаже. Рядом с временным кодом внизу экрана помещался и номер квартиры: сорок четыре. Семья Ллойд. Лукка не знал по именам всех, кто селился на нижних этажах его крепости, но Юэн Ллойд работал на него. Он был бухгалтером, причём хорошим. Он не был связан с криминальным миром, но не задавал лишних вопросов.

Когда Лукка впервые встретился с ним год назад, Юэн Ллойд был алкоголиком, который мог позволить себе разве что очередную бутылку виски и ни о чём не спрашивал. К бутылке его подтолкнули какие-то семейные проблемы; Лукка предполагал, что это было связано с женой парня.

Венди Ллойд была обворожительна. Слишком обворожительна для кого-то вроде её мужа, который не только был обычным рядовым офисным сотрудником, протиравшим штаны за скучной работой, но и полысел ещё до того, как ему исполнилось сорок, и обзавёлся пивным животом. Что бы ни заставило такую женщину, как она, выйти замуж за такого мужчину, как он, всегда было ясно, что надолго она с ним не задержится. Однажды Лукка пообещал себе, что обязательно переспит с ней, но не раньше, чем её муж перестанет быть полезным для него. Некоторым людям не следовало давать повода предать тебя — и хороший бухгалтер был одним из них.

За последние полгода Ллойд бросил пить; Лукка предполагал, что они с Венди вновь сблизились ради их маленькой дочери.

Лукка собирался переключиться с изображения пустой спальни на что-нибудь другое (потому что Венди не раздевалась там — а он знал, что такое зрелище пропускать нельзя), когда в комнату вошла девочка.

Лукка не особенно разбирался в детях, но он мог предположить, что ей лет пять-шесть. Её звали Элисон. У неё были золотистые волосы, как и у её матери. Очень густые и красивые. Девочке повезло, подумал Лукка, наблюдая, как она взбирается на родительскую кровать с большой тряпичной куклой в руках. Она унаследовала бо́льшую часть генов Венди Ллойд, ничего не взяв от отца — толстого, уродливого пьяницы. Возможно, такое соотношение генов означало и то, что Элисон не унаследовала отцовский ум, но Лукка считал, что это не имеет значения: его интерес к женщинам не распространялся на их интеллектуальные способности. Лукка лишь надеялся, что родители Элисон никуда не уедут из «Небесной Точки» в ближайшие лет десять или около того.

Теперь Элисон сидела, скрестив ноги, на кровати Ллойдов. Напротив себя она усадила тряпичную куклу. Похоже, это было что-то вроде эльфа, гоблина или ещё какого-то мифического существа. На кукле был надет зелёный колпачок с бубенчиком на конце, а на её длинных полосатых ногах красовались тряпичные башмачки с загнутыми кверху носами. Кукла была потрёпанной и полинявшей, как будто она была другом девочки всю её жизнь, и разлучались они лишь тогда, когда игрушке предстояло посетить стиральную машину.

Кукла сидела на кровати, её ноги были раскинуты в стороны, а туловище наклонено немного вперёд для устойчивости. Это выглядело так, словно кукла склонилась к девочке, чтобы поговорить с ней. Лукка видел, что Элисон придаёт большое, едва ли не жизненно важное значение этой игрушке.

Лукка ощутил дрожь где-то внутри: в невинности этого ребёнка было что-то душераздирающее. В глубине души, в той её части, куда Лукка редко заглядывал, он чувствовал боль. Невинность не сохраняется надолго. Мир заботится об этом.

Лукка переключил канал.

Он едва не проворонил парня в длинной шинели.

Глава пятая